Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
— Я знаю, призраки бродят порой по земле! Будь со мной всегда... Прими какой угодно образ... Сведи меня с ума, только не оставляй меня в этой бездне, где я не могу тебя найти! О Боже! Этому нет слов! Я не могу жить без жизни моей! Не могу жить без моей души!
— Хитклифф — «Грозовой Перевал»
Дорогой дневник. Прошло два года с момента моего самого любимого привет и самого болезненного прощай. Все, что он оставил здесь — свою призрачную тень, которую я ощущаю каждый раз, когда вхожу в «Борсалино», но это всего лишь мое тревожное воображение, а не он. Те люди, которые его окружают, как счастливы они должны быть, имея возможность видеть его каждый день. Надеюсь, они понимают, чувствуют и ценят то счастье, которое он излучает каждый раз, когда появляется, с этой своей яркой улыбкой и мощной солнечной энергетикой. Когда мне было тринадцать, я впервые в жизни увидела его. После сцены Бала-Маскарада в «Ван Хельсинге» я поняла, что потеряна для мира навсегда. Изысканная и опасная бессмертная красота. Он сиял в тот миг и светит до сих пор. Когда мне было шестнадцать, я писала его инициалы на полях школьной тетради. Это помогало дожить до конца скучнейшей математики. Когда мне было семнадцать, я написала первое стихотворение, посвященное голубым глазам. Оно было дерьмовым, но это был мой старт в поэзии. Когда мне было двадцать один, я возглавила его российскую фан-страницу, которая сейчас является единственным живым источником в сети. Когда мне было двадцать четыре, я пыталась приехать в Сидней, чтобы увидеть постановку «Сирано де Бержерака», но утратила работу. Когда мне было двадцать пять, я написала окончательную версию моей книги «Трансильвания: Воцарение Ночи». Я ей горжусь. Не будучи опубликованной, она уже разбила несколько чувствительных женских сердец, завывающих от страсти, из-за моего описания Владислава. Когда мне было двадцать шесть, я купила билеты на спектакль «Безотцовщина» на Бродвее, но Посольство США отказало мне в выдаче визы. Также я организовала фан-встречу в его день рождения с просмотром «Ван Хельсинга». В тот год я начала путешествовать и посетила места съемок «Ван Хельсинга» в Праге. К своему двадцать седьмому дню рождения я посетила библиотеку М из «Лиги Выдающихся Джентльменов» и написала более 50 любовных романов. Главные герои никогда не носили его имя, потому что, знаете, я не хочу проблем с авторскими правами, и у меня нет денег, чтобы оплатить их, потому что я не продаю результаты своего творчества, оно творится только ради души, но не представляет особой сложности узнать фигуру, стоящую за Райогнаном, Рениром, Риккардо, Ренди, Реттом, Чари, Ромулусом, Рагнаром, Ровером, Расти, Ренли, Роландом и Роджером, обладателями глубоких синих глаз и золотых волос. Когда я узнала, что он приедет в мою страну сниматься в «Екатерине Великой», моя бедная голова потеряла покой. Я поругалась с семьей, с начальницей (да, я понимала, что могу потерять работу, которую было не так-то легко найти, но мне было все равно) и первым поездом сбежала в Санкт-Петербург, узнав, где он находится. Когда я увидела его за своей спиной, я ощутила, словно все мои рассказы и книга ожили. Было трудно дышать, говорить, думать. Все мои миры, созданные годами, вылились бурными потоками на Большую Морскую улицу Санкт-Петербурга. Я никогда не испытывала ничего подобного, а он оказался еще лучше, чем во всех моих романах. Невозможно устоять, невозможно забыть.
Когда мне было двадцать восемь, я посетила места съемок «Екатерины Великой» и вернулась назад в памятный Борсалино год спустя после встречи. Сегодня уже два года с тех пор, как я не слышала его голоса, не видела его лица, не восхищалась его улыбкой вживую. Я испортила все, что могло стать хорошей дружбой, каковой все и начиналось в октябре. И я получила расплату за это, пролив океаны кровавых слез из-за его молчания, так что все, что я могу сейчас делать ради него — продолжать посвящать новые стихи и сублимировать свою печаль в сюжетах моих съемок. Я заслужила все, что получила, потому что моя тупая башка и нарциссическая склонность характера заставили меня поступить так, как я поступила. И мне и жаль, но я и не сожалею. Невозможно притворяться милой девушкой, когда все, чем сердце горит — это любовь. Голодная страсть, которую я не смогла удержать при себе. Она вырвалась из меня, как птица из клетки, и теперь я ничего не могу исправить. Прости меня, ангел. Не презирай меня, иначе у меня не останется смысла больше существовать в этом мире. Сегодня я снова вернусь к дверям «Астории». Все еще любя, все еще заботясь, все еще скорбя. Навечно и дольше твоя Лорелея.
— Хитклифф — «Грозовой Перевал»
Дорогой дневник. Прошло два года с момента моего самого любимого привет и самого болезненного прощай. Все, что он оставил здесь — свою призрачную тень, которую я ощущаю каждый раз, когда вхожу в «Борсалино», но это всего лишь мое тревожное воображение, а не он. Те люди, которые его окружают, как счастливы они должны быть, имея возможность видеть его каждый день. Надеюсь, они понимают, чувствуют и ценят то счастье, которое он излучает каждый раз, когда появляется, с этой своей яркой улыбкой и мощной солнечной энергетикой. Когда мне было тринадцать, я впервые в жизни увидела его. После сцены Бала-Маскарада в «Ван Хельсинге» я поняла, что потеряна для мира навсегда. Изысканная и опасная бессмертная красота. Он сиял в тот миг и светит до сих пор. Когда мне было шестнадцать, я писала его инициалы на полях школьной тетради. Это помогало дожить до конца скучнейшей математики. Когда мне было семнадцать, я написала первое стихотворение, посвященное голубым глазам. Оно было дерьмовым, но это был мой старт в поэзии. Когда мне было двадцать один, я возглавила его российскую фан-страницу, которая сейчас является единственным живым источником в сети. Когда мне было двадцать четыре, я пыталась приехать в Сидней, чтобы увидеть постановку «Сирано де Бержерака», но утратила работу. Когда мне было двадцать пять, я написала окончательную версию моей книги «Трансильвания: Воцарение Ночи». Я ей горжусь. Не будучи опубликованной, она уже разбила несколько чувствительных женских сердец, завывающих от страсти, из-за моего описания Владислава. Когда мне было двадцать шесть, я купила билеты на спектакль «Безотцовщина» на Бродвее, но Посольство США отказало мне в выдаче визы. Также я организовала фан-встречу в его день рождения с просмотром «Ван Хельсинга». В тот год я начала путешествовать и посетила места съемок «Ван Хельсинга» в Праге. К своему двадцать седьмому дню рождения я посетила библиотеку М из «Лиги Выдающихся Джентльменов» и написала более 50 любовных романов. Главные герои никогда не носили его имя, потому что, знаете, я не хочу проблем с авторскими правами, и у меня нет денег, чтобы оплатить их, потому что я не продаю результаты своего творчества, оно творится только ради души, но не представляет особой сложности узнать фигуру, стоящую за Райогнаном, Рениром, Риккардо, Ренди, Реттом, Чари, Ромулусом, Рагнаром, Ровером, Расти, Ренли, Роландом и Роджером, обладателями глубоких синих глаз и золотых волос. Когда я узнала, что он приедет в мою страну сниматься в «Екатерине Великой», моя бедная голова потеряла покой. Я поругалась с семьей, с начальницей (да, я понимала, что могу потерять работу, которую было не так-то легко найти, но мне было все равно) и первым поездом сбежала в Санкт-Петербург, узнав, где он находится. Когда я увидела его за своей спиной, я ощутила, словно все мои рассказы и книга ожили. Было трудно дышать, говорить, думать. Все мои миры, созданные годами, вылились бурными потоками на Большую Морскую улицу Санкт-Петербурга. Я никогда не испытывала ничего подобного, а он оказался еще лучше, чем во всех моих романах. Невозможно устоять, невозможно забыть.
Когда мне было двадцать восемь, я посетила места съемок «Екатерины Великой» и вернулась назад в памятный Борсалино год спустя после встречи. Сегодня уже два года с тех пор, как я не слышала его голоса, не видела его лица, не восхищалась его улыбкой вживую. Я испортила все, что могло стать хорошей дружбой, каковой все и начиналось в октябре. И я получила расплату за это, пролив океаны кровавых слез из-за его молчания, так что все, что я могу сейчас делать ради него — продолжать посвящать новые стихи и сублимировать свою печаль в сюжетах моих съемок. Я заслужила все, что получила, потому что моя тупая башка и нарциссическая склонность характера заставили меня поступить так, как я поступила. И мне и жаль, но я и не сожалею. Невозможно притворяться милой девушкой, когда все, чем сердце горит — это любовь. Голодная страсть, которую я не смогла удержать при себе. Она вырвалась из меня, как птица из клетки, и теперь я ничего не могу исправить. Прости меня, ангел. Не презирай меня, иначе у меня не останется смысла больше существовать в этом мире. Сегодня я снова вернусь к дверям «Астории». Все еще любя, все еще заботясь, все еще скорбя. Навечно и дольше твоя Лорелея.