6. Карлов Мост, Собор Святого Николая и Петршинские Сады.

[Лорелея Роксенбер]

Миновали, остались позади тринадцать лет ожиданий этого самого момента. С первого дня, увидев эти места в фильме, с уверенностью добавляю «всей моей жизни», это стало мечтой, кредо, одной из трех целей. Столько лет на аске отвечала всем, что в моих планах Австралия, Чехия и Румыния. Осознание того, что этот день не только пришел, а даже остался в ушедшем дне недельной давности сейчас даже ранит. Неделя? Всего лишь? Безвозвратно ушедшее, я скучаю. Двадцать второе мая моей мечты, я скучаю, но ты уже не вернешься... Спасибо за то, что ты было. Спасибо за тринадцать лет неисполнимых мечтаний, которые осуществить стало возможно. Спасибо за то, что, возвращаясь с Чешского Крумлова, по зеленой ветке станции метро «Muzeum», я смотрела на станцию метро «Malostranska», как на нечто божественное, эфирное, чего не может существовать в реальности, чего не могло быть со мной. Кто же ожидал, что двенадцать лет скитаясь призраком вокруг кинотеатра «Будапешт», в котором зацепилась глазами за любовь всей своей жизни, я смогу пройти по тому маршруту, по которому он ходил в процессе сотворения того, что перевернуло ко всем чертям мою Вселенную. С вечера двадцать первого числа в счастливом изнеможении я зашла в «Теску», купила торт и чай. С утра впервые сытно позавтракав в «Августе», развалилась на кровати и включила «Ван Хельсинга». Сцена, как команда Ван Хельсинга встречается с Алирой, сцена бала — просто поверить, что я буду стоять здесь через два часа было каким-то сюрреализмом. Не Москва, не кинотеатр, а живые декорации, оные стоят и по сей день. Ехала до «Староместской», а лихорадка ознобом давила грудь. Вышла, выдохнула, бегу. Застыла. Карлов мост. Огромное изваяние. Толпы туристов. Слезы. Не прекращаются. Спускалась по всевозможным лесенкам. Особенно запомнилась кафешка «Шекспир», откуда писала домой и друзьям о том, что за мой сюжет сеньор Уильям утопился бы и повесился, а Джульетта нервно покурила бы в сторонке. Стою там. Рядом плещется набережная Влтавы. Под мостом автостоянка. Молодые люди, не поймущие, отчего она делает сто снимков одного и того же места, не такого уж и популярного для похода по экскурсиям. А у нее сердце заходится. Если бы не эти места, не было бы Праги для меня. Все это возможно здесь, сейчас, в это самое мгновение, потому что они были. Потому что он там был. Дует прохладный ветерок, подкашиваются колени, а затем я провожу полтора часа в Соборе Святого Николая. Реконструкция. Черт. Нет. Я вернусь сюда, это точно. Так нельзя с людьми поступать... Все полтора часа, как в тумане. Я передвигаюсь по шажку. Фотографируя каждый миллиметр. Приседаю, касаясь пола. Священная земля вибрирует под моими ладонями, когда я сижу, закрыв глаза, вспоминая тот самый танец в деталях. Жизнь, любовь, смерть. Все силы собрались в этой самой точке. Замерли и ждут, как непостижимое изваяние, конца эпох. Не могу описать по факту, что там было, и что я видела. Мой рациональный словарный запас остался где-то внутри меня даже сейчас, и тащится нить сюрреалистичного повествования, потому что в таких местах иначе и нельзя. Они, как дурь, для наркомана. А я давно уже на игле этого фильма, и этого мужчины. Культовая религия создать себе кумира и возвести на постамент дошла вот именно до подобной фазы. Когда слышишь, как тебя толкают в бок со словами: «Мисс, мы закрыты. Мисс, покиньте помещение», а ты еще, как шакал, не наползалась по следам запаха «свежей» крови тринадцатилетней давности, и это вызывает только раздражение. Когда в слезах тебя выводят, а ты еще раз десять оглянулась. Купила на улице сувениры из Собора, на негнущихся, но еще дрожащих ногах, пошла в гору к Петршинским садам, чтобы излить все, что душу выжарило, вымертвило, высосало слезами и обескровило. Посоревноваться бы дням на попытку стать лучшими в моей жизни, да двадцать второму мая две тысячи семнадцатого года они проиграют. Проиграют, гарантию даю. Боги играли свою партию в шахматы на небесной доске и изредка посмеивались над тем, как иссушенной душе довелось исполнить мечту, на декады занозившуюся внутри. На вершине холма Петршин с видом на Пражский Град, пишу: «Петршинские сады за Пражским градом пахнут майским ароматом цветов. Отсюда вся Прага как на ладони передо мной. Я люблю тебя, слышишь?.. Бегу, отрекаюсь, а, возвращаясь, преклоняю голову и колени. Каюсь, как обезумевшая, сумасшествию которой мало места в груди. Сады для меня еще одно воспоминание. О встрече Владислава и Маргариты. Этот день провожу, как шакал, ползущий на запах желанной свежей крови в тех местах, где тебя и без тебя предостаточно. Твоей святой крови. Словно наяву предо мной твои руки, губы, шея. Словно нежности и похоти мало места в груди. Высушена, обезвожена, любовной лихорадкой помутнено сознание. Набережная Влтавы под Карловым мостом. Тринадцать лет назад деревья были совсем невысокими. Сейчас — исполины. И стоянка, людная, да. Не сказать, чтобы могла она подойти для порыва чувств. Но, в принципе, нет ничего прекраснее, чем представлять, а потом увидеть. Собор Святого Николая в Малой Стране выдавливает душу через рот. Сидишь, словно в коме, глядя на те квадраты пола, оных касались твои ноги и даже представить в страшном сне не можешь, каково оно без... Раны в моем сердце, жара моих чресел... Владислава. Полтора часа там идут за минуту. Не замечая пронизывающего холода, не замечая ничего, кроме зала и пола. Как мусульманин в Мекку, как православный к мощам Святой Матроны, так я туда, касаясь пола, готовая ползти по нему коленопреклоненно. Я всегда понимала красоту княжества эйфории. Я понимаю одержимых религией. Я пьяна тобой. Как и была всегда. Аморе. Владислав. Ричард. Капелла по имени Чари. Я здесь, благодаря тебе. Отмечаю тринадцать лет в Чехии, следуя за мечтой. Нет жажды сильнее, нет раны острее, нет ответа на все молитвы внятнее, как единственная понятная цель в жизни. Всегда следовать за тобой. Находить тебя везде и во всем. До слез, которых слаще просто не бывает. Они проливаются в мыслях о тебе, в память о тебе. Во имя твоего имени. И сразу становится мелким то, что совсем недавно имело вес. Я навечно останусь здесь. На берегу безымянной... На берегу Влтавы, где бредовой мечтой сияет для меня Капелла по имени Чари под Карловым мостом и в Соборе Святого Николая. Твоя не ставшая возлюбленной пражчанка со станции «Ангел». Это меняет мировоззрение. И ничего уже не будет иначе. Утомленная солнцем жизни своей. Восхищенная бесконечной гонкой по следам твоим. Прошу у Пражского града и Малой Страны еще один шанс на чудо. Пусть эта неземная привязанность. Пусть это чудное проклятие приворотное в сердце длится вечно. Не отпусти, не покинь. И ныне, и присно, и вовеки веков. Amen». А как возвращаюсь домой, себя не помню. Встречала этот день много раз за одиннадцать лет (не включая этот и самый первый), с бокалом вина или шампанского, но, поверьте мне, самым трезвым побывав там, вино уже и ни к чему. Мозг варится в истерическом счастье своем совершенно, совершенно на трезвую голову...

#лорелеяроксенбер #прага #2017 #22/05

@темы: Прага