Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
#AU #R #L #V
No, you'll never be alone,
When darkness comes you know I'm never far,
Hear the whispers in the dark. (с)
О, поверьте, лика Его Святейшества ни одна из нас не видала никогда. Все мы долгое время были слугами Его, работали на Него, но так и не сорвали маску с Лжи, чтобы увидеть Ее Истинное лицо. Звезда гонимых. Прекрасный Ангел, изгнанный из садов Эдемских, Свет Несущий, Люцифер. Он был нашим Владыкой и Повелителем. И не только меня, как одной из ковена ведьм, но и остальных существ подземного мира. Чертей, бесов, демонов, водяных, русалок, леших, утопленников, висельников, убийц, отошедших в мир иной по воле случая. И многих других чудовищ, определений которым никто даже и не дал бы. Я не помню, когда я родилась. Столько времени кануло в Лету, а я до сих пор молода. Я могу не стареть и не умирать. Я - часть инфернального сообщества, которое собирается каждый год в Вальпургиеву ночь праздновать свои победы, воцарение зла и бед на Земле, благодаря стараниям слуг Его, на Воробьевых горах под протяжные крики ворон и волчий вой. Мы пьем человеческую кровь из черепов, а потом назначается Королева Бала. И всю ночь с тридцатого апреля на первое мая во дворце Его, во иллюзии Его, мы кружимся в безумной пляске Смерти, Хаоса и Порока. А потом, каждый из нас, благодаря своим заслугам и количеству плохих дел, совершенных нами на Земле во имя царствования Имени Его, получает один лишь дар. То, чего хочет больше всего в жизни. Или чего хотел, пока еще был человеком. Никто из нас не является урожденной нечистью. Всех нас привела к этому жизнь. Растоптала невзгодами, болью и болезнями до такой степени, что мы отказались от своей человеческой составляющей, отдав себя служению. И каждый стал тем, кем в принципе и являлся при жизни земной. Дьявольски умные и расчетливые женщины - ведьмами, злобные завистники - упырями, энергетические вампиры - бесами и демонами, мелкие проказники - чертями, любители здорового образа жизни и поездок на море - водяными и кикиморами. В своей человеческой жизни я любила одного мужчину. Из-за него я теперь та, кто я есть. С той поры много воды утекло, а мои эмоции становились лишь острее. Я прекратила замечать время. Для меня оно текло иначе, но не для него. Не для смертного. Он умер однажды, и свет сменился тьмой, ибо он всю мою жизнь был моим путеводным лучом, моей звездой и надеждой. Поэтому сегодня Вальпургиева ночь, а я невесела. Я размываю тушь слезами, а мое служение злу достигает пика. Я иду по улице, чтобы купить латте, забыв умыться, расчесаться, смыть размазанную ночными слезами косметику, а вокруг меня счастливые парочки, а некоторые даже с детьми. Поэтому то тут, то там, горячие напитки проливаются на открытые части тел, вызывая страшнейшие ожоги, как гром среди ясного неба откуда-то сверху падают на головы железные предметы, а ребятки в колясках внезапно становятся совсем синими и прекращают дышать. Почему эта Вселенная счастлива и ликует, пока я тону в слезах и горе? Почему у них есть все, чего нет у меня? За всю свою жизнь я только его хотела, да и то его Смерть прибрала в свои костлявые пальцы, оставив меня на Земле. Он, наверняка, сейчас в Раю. Встретился с Богом, свесив на облачке ножки вниз, ибо ничего плохого не умудрился за всю жизнь натворить, чтобы попасть в теплые лапки нашей братии. Значит на нашем ежегодном балу среди трупов и призраков мне его не видеть. Откуда-то сверху обрушилась железная балка, прибив добродушного и усатого седого мужика насмерть. Я удовлетворенно хмыкнула. Время пить латте, пока не остыло. Время начать смиряться и пробовать жить дальше. Одним смертным стало меньше на Земле. Пусть он знаменит был, и что такого? Перед смертью любой социальный класс равен. Так отчего глаза его голубые постоянно вставали перед моим взором?.. Я - ведьма. Говорят, души в нас нет. Но мне она, честно говоря, только мешала, душа эта. Несколько часов, и пора лететь на Воробьевы горы. Некогда предаваться унынию. Я - не человек, время отпускать то, что чуждо моей природе...
Вечер спускался над крышами домов, а я сидела у зеркала. В ярком провокационном алом, с высокой прической, удерживаемой не проволокой, а кошачьими косточками, с ядовитым красным лаком и на каблуках. Метла уютно притулилась у окна и взирала на меня, даже немного с грустью.
— Сейчас. Еще минутку и полетим. — Я допила последний ликер в стакане и, вскочив на метлу, взмыла в чернеющие небеса через открытое окошко...
***
— Опустите занавески и закройте глаза. Вы приглашены на Карнавал Тлена. Оставьте надежду, всяк сюда входящие и потушите свечи. Здесь царит праздник умерших и сама Безнадега висит в воздухе.
Конечно же, Его Святейшество снова никто из нас не увидит, но зато мы очень хорошо слышим Eго голос. Оставив метлу за дверью, я вошла через открытые упырями высокие готические двери. Двое мелких чертей со смехом стянули с меня красное болеро и потащили в угол, раздирая на мелкие кусочки тряпицы, кульбитами вращаясь вокруг превратившейся в мочалку тряпки и истерически визжа. Двое повешенных с синими вывалившимися языками предложили бокалы со спиртом. Иного здесь не подают. Так заведено. Убранство зала впечатляло. Высокие уходящие корнями в небо алые своды. Еле светящие свечи, обросшие паутиной. Гробы вдоль стен, где мирным сном сопели наши трупачки. Пол из черного стекла, чтобы был слышен каждый скрежет каблуков. Гнилые фрукты на блюдах, кишащие червями. Одно мне предложили. Я милостиво отказалась. Кто-то схватил меня за талию и резким движением утащил в темный угол. Я даже не успела вздохнуть, поражаясь скорости наглеца. Однако, на поверхности моей алой бархатной перчатки уже появился огненный шар, чтобы ударить неведомого нахала, но свет, упавший ему на лицо, заставил меня чертыхнуться и погасить шар. Наслаждаясь полутьмой, я запрокинула голову, позволяя ему целовать мою шею и разминать ледяными пальцами мою в жаре томления вздымающуюся грудь. Только когда он скользнул рукой под подол моего платья, я отшвырнула его от себя в сторону.
— А ты всегда начеку. Не забываешься, ведьма. Поиграть даешь, а всецело не отдаешься. — Тяжело дыша, он поправил спадающую на лицо темную прядь.
— Ибо нефиг. — Парировала я и снова потянулась к нему. Облизав языком его губы, я яростно впилась в них, смакуя их вкус. Кисло-сладкий. Красное вино.
— Ты пронес вино на вечеринку. Господи, чертов Иисус, я без ума от тебя. От горечи спирта и этого терпкого омерзительного вкуса у меня уже язва дает о себе знать. — Я ненавязчиво положила ногу ему на бедро, флиртуя и вжимаясь в него все крепче.
— Лорелея, почему ты не моя? — Он страдальчески убрал прядь волос с моего лица и вперился своим темным, как ночь, взглядом. Его худое и бледное лицо с острым носом обрамляли темные пряди волос. В левом ухе поблескивала золотая сережка. Черный камзол не скрывал всей силы, заточенной в его стройном теле.
— Потому что просто подумай, кто ты и кто я. Я - человек. По меньшей мере, была им. А ты Бес. Низший. Но никто... — Я насмешливо стукнула его пальчиком по носу. — Никто не помешает нам развлекаться, как мы этого хотим. — Закусив губу, я потерлась своей грудью, преступленчески выдающейся из корсета, о его.
— Я еще не встречал таких грязных сучек.
— Радуйтесь, мсье, когда-то я ведь была вашей без остатка. А сейчас просто цена на меня выросла. Но иногда, когда я совсем не могу удержаться, и желание делает из меня hexenbiest* (* - с немецкого, hexe - ведьма, biest - чудовище), я готова немного поддаться импульсам прошлого и изваляться в грязи. Потому что, боже мой, ты же - днище. — Я рванула его за волосы на себя, уже запустив пальцы в ворот его рубашки, но тут голос призвал к вниманию.
— Внимание, внимание. Всем прошу проявить уважение. — С постамента объявил Асмодей, и мы заткнулись. — Торжественно объявляем Королеву Бала этого года. За этот год много ведьм, кикимор и русалок проявило себя, как ответственных служителей сил зла. Было похищено, задушено много детей, убито и извращено множество мужчин и женщин, и подвергнуто пыткам нереальное количество земных душ. Но в этом конверте. — Асмодей продемонстрировал выпятившим груди ведьмам и кикиморам черный конверт с черепушкой. — Имя лишь одной, кто будет вести бал и править всю ночь, а на рассвете получит то, о чем мечтала долгое время. И это...
Шорох вскрываемого конверта заставил множество барышень подвергнуться панике и смятению.
— Лорелея Вильмонт.
Я? Такого поворота я определенно не ожидала... Как завороженная кукла я прошла через весь зал под мелодию скрипящих от зависти зубов коллег по цеху и получила миллионы поздравлений наряду с врезавшимся всеми шипами алмазным венцом мне в лоб. Воистину участь несчастной Маргариты была нелегким делом. Кровь стекала по лбу, а я держала высоко поднятой руку в руке Асмодея и улыбалась белоснежной улыбкой в лицо всем, кто готов был порвать меня на куски. Те, кому было в принципе наплевать, - чертям, орали и улюлюкали на весь зал, потирая свиные пятачки копытцами. Когда я спустилась на своих высоких каблуках с постамента, какая-то кикимора пробилась из толпы и вцепилась мне в волосы, истерически визжа о том, что место, дескать, ее, и она десять лет ждала своей очереди, стоя на записи, а я, молодая нахалка, и до сотни лет не дотянула, а уже Королева Бала. Мне больно не было, и все бы ничего, только вонь ее сгнивших зубов и зеленые патлы на моем лице конкретно так меня достали, но не успела я ничего предпринять, как появился Бес и отшвырнул старую суку в угол.
— Не смей прикасаться к моей девушке. Иначе я тебя убью.
— Спасибо, конечно. — Шепнула я ему на ухо, поправляя корсет и улыбаясь всем присутствующим, потому что разгорающаяся драка вызвала в них ступор с полным непониманием, на чью сторону встать. — Но уясни себе раз и навсегда. Я. Не. Твоя. Девушка. Мы просто иногда делим постель. Для меня это ничего не значит.
Разозлившись на всех и на Беса, в частности, я взяла с подноса рюмку водки и удалилась до призвания в угол зала. Чертов венец начинал изрядно бесить...
***
— Здравствуйте, Дамы и Господа. Граждане повешенные и утопленники, убийцы, кикиморы, ведьмы, вампиры, лешие, водяные. Во имя Его Святейшества сегодня мы открываем ежегодную восемь миллионов первую церемонию бала. Извольте откушать яств. — Мой голос разнесся по всему залу, и в этот же момент все присутствующие отпили кровь из черепов и закусили сгнившими персиками. — Поприветствуем наших новоприбывших гостей.
Гробы, до этого момента одиноко стоявшие у стен, распахнули свои черные рты и выпустили из своих недр десятки серийных убийц. Я не успевала вскрывать и читать конверты. Жиль де Рэ, Альберт Фиш, Дэвид Берковиц, Эдвард Гейн, Педро Алонсо Лопез, Генри Ли Лукас... В очередной раз я возблагодарила Его Святейшество за то, что у нас не была введена в привычку тупая традиция целовать королеве коленку.
Бес уже явно скучал, стоя у стены, пытаясь заставить меня увидеть его развратные жесты с указанием на работу ротовой полостью. Я только закатила глаза.
Грянули танцы. Лешие схватили кикимор, колдуны - ведьм, бесы и черти - невероятно обольстительных чертовок в латексах, водяные - русалок. А что я. На этом празднике жизни, как и на любом другом, даже среди нечисти, я чувствовала себя чужой. Я села на пол в своем прекрасном алом платье, и откусила кусок гнилого персика. Сплюнув на пол опарыша, я опять вспомнила о том, чью жизнь украла старость и смерть. Любимый мой. Светлый. Как я хочу обнять его. Хоть раз за всю жизнь. Больше мне ничего не надо. Ничего.
Кто-то протянул руку. Асмодей.
— Ваше Величество, не даруете мне танец?
— Простите, Ас. Я что-то не в настроении веселиться. Даже в Смерти слишком оживленно для меня.
— Бес сказал. Вы с ним практически порвали. Не мое дело, конечно. Но...
— Черт возьми, Ас. Мы и не были парой в полном понимании этого слова. Он от меня многого хочет. Обожания, понимания, подчинения. А я. Наверное, я - нечто большее. Не смотря на искры, которые между нами летают, искры, которые рождают наши тела, я - нечто большее, чем свое собственное тело. Есть еще чувства, понимание, любовь. Спросите у Беса, что это. Он Вам не ответит. Вот Вам и главная причина, по которой я и Бес - две непересекающие параллельные. Если хотите помочь, принесите спирта. Я буду сидеть здесь в углу и расходовать в градусах свою суперраспрекрасную жизнь, потому что человек, которого я любила всю жизнь, умер в этом году. Извините, что не танцую чертовский хрюковяк. Голова побаливает. Будто ее кувалдой отходили.
Асмодей протянул мне бутылку спирта, материализовав ее из ниоткуда, и я сделала глоток из горла.
— Вы можете удивиться, но Вы даже не представляете на что способен Его Святейшество. Ни в чем себе не отказывайте. Рассвет уже скоро. — Асмодей подмигнул и уехал на огненном колесе куда-то вглубь зала. И тут все танцующие расступились.
Он шел через весь зал в бархатном золотом камзоле с маской на глазах. Как и сотни лет назад, там, в Венеции. Он умер, но Дьявол вернул его обратно, как я и просила. Мою любовь. В безумстве танца мертвых висельников, утопленников и казненных убийц, он вернулся из Смерти. Ко мне. Навсегда.
Я оторопело сжала и разжала руки. Рефлекс. Я могла не узнать кого угодно, но не его. Ссохшиеся ссутуленные плечи; сгорбившееся тело, некогда бывшее молодым и сильным; седина, некогда сиявшая золотом колосьев пшеницы. В прорезях маски - пронзительный голубой. Цвет его глаз. Он протянул мне руку, и мы завальсировали. Где-то в углу нас прожигал яростным взглядом Бес, но мне уже не было дела. Вальс Ведьмы и Мертвеца. Я положила голову ему на грудь. Пахло зефиром и конфетами. У тления и гниения всегда сладковатый запах. Он стянул с лица маску, и полуразложившиеся ткани щеки предстали перед моими глазами. Я этого уже не видела. Я видела лишь свет его глаз. И через эоны световых незаменимый. Единственного мужчины моей жизни.
— Мне столько нужно сказать тебе. Столько того, что я не сказала, пока ты был жив.
— Полагаю, у нас все время мира, Ваше Величество. — Улыбнулся он. — Неужели Вам нет дела до того, что я мертв?
Вальс Дьявольской скрипки разносился по всему залу. Убийцы таскали своих жертв в ритме танго полубезумного тлена и упадка. Я обняла его за плечи. — Ты. Только ты. Всегда был, есть и будешь. Молодой, здоровый, зрелый, старый, болезненный, мертвый. Какая разница, если это ты?.. Я как пред мертвой витриной, где выставлен труп твой. В аромате цветов, ванили, зефира и гнили. Голубой сводит меня с ума. Уже свел. Не отпускай меня, прошу. Я - ведьма. И я так слаба перед человеком. Как тогда. В Венеции. Несколько жизней назад мы делили судьбу на троих. В земной жизни мне больше не нужен никто.
В Карнавале Тлена мелькало множество уродливых масок до самого рассвета. А было в нем и нечто иное. В зеркалах, отражающих самую суть, девушка в красном, с венцом на голове, с кровью, тяжело стекающей по вискам и лбу, неспешно вальсировала, обнимая Пустоту адского зала, заполненного уродливыми существами. В этой жизни возможно изменить все. Все кроме Смерти. И хоть она это и знала, она все же хотела верить, что силы Зла способны вернуть ей душу того, кого она любила. Но душа была слишком незапятнана, чтобы ее можно было увести в Преисподнюю. Оставим несчастную в иллюзиях. Когда рассвет поднимется над Воробьевыми горами, осветив все вокруг, и все видения шальной ночи исчезнут; она все увидит сама. И поймет. Пока же, не глядя в отражение, она шепчет его имя, опустив голову на его невидимую грудь, мечтая возделывать с ним свой собственный сад и родить ему сына. А ничего не было. И ничего нет. Но все же в заупокойной трели она плачет из последних сил.
— Нет. Ты никогда не будешь один.
Когда Тьма придет за тобой, ты будешь знать, что я не буду вдали от тебя.
Слушай мой шепот. Мой шепот в Темноте...
24.02.2015
No, you'll never be alone,
When darkness comes you know I'm never far,
Hear the whispers in the dark. (с)
О, поверьте, лика Его Святейшества ни одна из нас не видала никогда. Все мы долгое время были слугами Его, работали на Него, но так и не сорвали маску с Лжи, чтобы увидеть Ее Истинное лицо. Звезда гонимых. Прекрасный Ангел, изгнанный из садов Эдемских, Свет Несущий, Люцифер. Он был нашим Владыкой и Повелителем. И не только меня, как одной из ковена ведьм, но и остальных существ подземного мира. Чертей, бесов, демонов, водяных, русалок, леших, утопленников, висельников, убийц, отошедших в мир иной по воле случая. И многих других чудовищ, определений которым никто даже и не дал бы. Я не помню, когда я родилась. Столько времени кануло в Лету, а я до сих пор молода. Я могу не стареть и не умирать. Я - часть инфернального сообщества, которое собирается каждый год в Вальпургиеву ночь праздновать свои победы, воцарение зла и бед на Земле, благодаря стараниям слуг Его, на Воробьевых горах под протяжные крики ворон и волчий вой. Мы пьем человеческую кровь из черепов, а потом назначается Королева Бала. И всю ночь с тридцатого апреля на первое мая во дворце Его, во иллюзии Его, мы кружимся в безумной пляске Смерти, Хаоса и Порока. А потом, каждый из нас, благодаря своим заслугам и количеству плохих дел, совершенных нами на Земле во имя царствования Имени Его, получает один лишь дар. То, чего хочет больше всего в жизни. Или чего хотел, пока еще был человеком. Никто из нас не является урожденной нечистью. Всех нас привела к этому жизнь. Растоптала невзгодами, болью и болезнями до такой степени, что мы отказались от своей человеческой составляющей, отдав себя служению. И каждый стал тем, кем в принципе и являлся при жизни земной. Дьявольски умные и расчетливые женщины - ведьмами, злобные завистники - упырями, энергетические вампиры - бесами и демонами, мелкие проказники - чертями, любители здорового образа жизни и поездок на море - водяными и кикиморами. В своей человеческой жизни я любила одного мужчину. Из-за него я теперь та, кто я есть. С той поры много воды утекло, а мои эмоции становились лишь острее. Я прекратила замечать время. Для меня оно текло иначе, но не для него. Не для смертного. Он умер однажды, и свет сменился тьмой, ибо он всю мою жизнь был моим путеводным лучом, моей звездой и надеждой. Поэтому сегодня Вальпургиева ночь, а я невесела. Я размываю тушь слезами, а мое служение злу достигает пика. Я иду по улице, чтобы купить латте, забыв умыться, расчесаться, смыть размазанную ночными слезами косметику, а вокруг меня счастливые парочки, а некоторые даже с детьми. Поэтому то тут, то там, горячие напитки проливаются на открытые части тел, вызывая страшнейшие ожоги, как гром среди ясного неба откуда-то сверху падают на головы железные предметы, а ребятки в колясках внезапно становятся совсем синими и прекращают дышать. Почему эта Вселенная счастлива и ликует, пока я тону в слезах и горе? Почему у них есть все, чего нет у меня? За всю свою жизнь я только его хотела, да и то его Смерть прибрала в свои костлявые пальцы, оставив меня на Земле. Он, наверняка, сейчас в Раю. Встретился с Богом, свесив на облачке ножки вниз, ибо ничего плохого не умудрился за всю жизнь натворить, чтобы попасть в теплые лапки нашей братии. Значит на нашем ежегодном балу среди трупов и призраков мне его не видеть. Откуда-то сверху обрушилась железная балка, прибив добродушного и усатого седого мужика насмерть. Я удовлетворенно хмыкнула. Время пить латте, пока не остыло. Время начать смиряться и пробовать жить дальше. Одним смертным стало меньше на Земле. Пусть он знаменит был, и что такого? Перед смертью любой социальный класс равен. Так отчего глаза его голубые постоянно вставали перед моим взором?.. Я - ведьма. Говорят, души в нас нет. Но мне она, честно говоря, только мешала, душа эта. Несколько часов, и пора лететь на Воробьевы горы. Некогда предаваться унынию. Я - не человек, время отпускать то, что чуждо моей природе...
Вечер спускался над крышами домов, а я сидела у зеркала. В ярком провокационном алом, с высокой прической, удерживаемой не проволокой, а кошачьими косточками, с ядовитым красным лаком и на каблуках. Метла уютно притулилась у окна и взирала на меня, даже немного с грустью.
— Сейчас. Еще минутку и полетим. — Я допила последний ликер в стакане и, вскочив на метлу, взмыла в чернеющие небеса через открытое окошко...
***
— Опустите занавески и закройте глаза. Вы приглашены на Карнавал Тлена. Оставьте надежду, всяк сюда входящие и потушите свечи. Здесь царит праздник умерших и сама Безнадега висит в воздухе.
Конечно же, Его Святейшество снова никто из нас не увидит, но зато мы очень хорошо слышим Eго голос. Оставив метлу за дверью, я вошла через открытые упырями высокие готические двери. Двое мелких чертей со смехом стянули с меня красное болеро и потащили в угол, раздирая на мелкие кусочки тряпицы, кульбитами вращаясь вокруг превратившейся в мочалку тряпки и истерически визжа. Двое повешенных с синими вывалившимися языками предложили бокалы со спиртом. Иного здесь не подают. Так заведено. Убранство зала впечатляло. Высокие уходящие корнями в небо алые своды. Еле светящие свечи, обросшие паутиной. Гробы вдоль стен, где мирным сном сопели наши трупачки. Пол из черного стекла, чтобы был слышен каждый скрежет каблуков. Гнилые фрукты на блюдах, кишащие червями. Одно мне предложили. Я милостиво отказалась. Кто-то схватил меня за талию и резким движением утащил в темный угол. Я даже не успела вздохнуть, поражаясь скорости наглеца. Однако, на поверхности моей алой бархатной перчатки уже появился огненный шар, чтобы ударить неведомого нахала, но свет, упавший ему на лицо, заставил меня чертыхнуться и погасить шар. Наслаждаясь полутьмой, я запрокинула голову, позволяя ему целовать мою шею и разминать ледяными пальцами мою в жаре томления вздымающуюся грудь. Только когда он скользнул рукой под подол моего платья, я отшвырнула его от себя в сторону.
— А ты всегда начеку. Не забываешься, ведьма. Поиграть даешь, а всецело не отдаешься. — Тяжело дыша, он поправил спадающую на лицо темную прядь.
— Ибо нефиг. — Парировала я и снова потянулась к нему. Облизав языком его губы, я яростно впилась в них, смакуя их вкус. Кисло-сладкий. Красное вино.
— Ты пронес вино на вечеринку. Господи, чертов Иисус, я без ума от тебя. От горечи спирта и этого терпкого омерзительного вкуса у меня уже язва дает о себе знать. — Я ненавязчиво положила ногу ему на бедро, флиртуя и вжимаясь в него все крепче.
— Лорелея, почему ты не моя? — Он страдальчески убрал прядь волос с моего лица и вперился своим темным, как ночь, взглядом. Его худое и бледное лицо с острым носом обрамляли темные пряди волос. В левом ухе поблескивала золотая сережка. Черный камзол не скрывал всей силы, заточенной в его стройном теле.
— Потому что просто подумай, кто ты и кто я. Я - человек. По меньшей мере, была им. А ты Бес. Низший. Но никто... — Я насмешливо стукнула его пальчиком по носу. — Никто не помешает нам развлекаться, как мы этого хотим. — Закусив губу, я потерлась своей грудью, преступленчески выдающейся из корсета, о его.
— Я еще не встречал таких грязных сучек.
— Радуйтесь, мсье, когда-то я ведь была вашей без остатка. А сейчас просто цена на меня выросла. Но иногда, когда я совсем не могу удержаться, и желание делает из меня hexenbiest* (* - с немецкого, hexe - ведьма, biest - чудовище), я готова немного поддаться импульсам прошлого и изваляться в грязи. Потому что, боже мой, ты же - днище. — Я рванула его за волосы на себя, уже запустив пальцы в ворот его рубашки, но тут голос призвал к вниманию.
— Внимание, внимание. Всем прошу проявить уважение. — С постамента объявил Асмодей, и мы заткнулись. — Торжественно объявляем Королеву Бала этого года. За этот год много ведьм, кикимор и русалок проявило себя, как ответственных служителей сил зла. Было похищено, задушено много детей, убито и извращено множество мужчин и женщин, и подвергнуто пыткам нереальное количество земных душ. Но в этом конверте. — Асмодей продемонстрировал выпятившим груди ведьмам и кикиморам черный конверт с черепушкой. — Имя лишь одной, кто будет вести бал и править всю ночь, а на рассвете получит то, о чем мечтала долгое время. И это...
Шорох вскрываемого конверта заставил множество барышень подвергнуться панике и смятению.
— Лорелея Вильмонт.
Я? Такого поворота я определенно не ожидала... Как завороженная кукла я прошла через весь зал под мелодию скрипящих от зависти зубов коллег по цеху и получила миллионы поздравлений наряду с врезавшимся всеми шипами алмазным венцом мне в лоб. Воистину участь несчастной Маргариты была нелегким делом. Кровь стекала по лбу, а я держала высоко поднятой руку в руке Асмодея и улыбалась белоснежной улыбкой в лицо всем, кто готов был порвать меня на куски. Те, кому было в принципе наплевать, - чертям, орали и улюлюкали на весь зал, потирая свиные пятачки копытцами. Когда я спустилась на своих высоких каблуках с постамента, какая-то кикимора пробилась из толпы и вцепилась мне в волосы, истерически визжа о том, что место, дескать, ее, и она десять лет ждала своей очереди, стоя на записи, а я, молодая нахалка, и до сотни лет не дотянула, а уже Королева Бала. Мне больно не было, и все бы ничего, только вонь ее сгнивших зубов и зеленые патлы на моем лице конкретно так меня достали, но не успела я ничего предпринять, как появился Бес и отшвырнул старую суку в угол.
— Не смей прикасаться к моей девушке. Иначе я тебя убью.
— Спасибо, конечно. — Шепнула я ему на ухо, поправляя корсет и улыбаясь всем присутствующим, потому что разгорающаяся драка вызвала в них ступор с полным непониманием, на чью сторону встать. — Но уясни себе раз и навсегда. Я. Не. Твоя. Девушка. Мы просто иногда делим постель. Для меня это ничего не значит.
Разозлившись на всех и на Беса, в частности, я взяла с подноса рюмку водки и удалилась до призвания в угол зала. Чертов венец начинал изрядно бесить...
***
— Здравствуйте, Дамы и Господа. Граждане повешенные и утопленники, убийцы, кикиморы, ведьмы, вампиры, лешие, водяные. Во имя Его Святейшества сегодня мы открываем ежегодную восемь миллионов первую церемонию бала. Извольте откушать яств. — Мой голос разнесся по всему залу, и в этот же момент все присутствующие отпили кровь из черепов и закусили сгнившими персиками. — Поприветствуем наших новоприбывших гостей.
Гробы, до этого момента одиноко стоявшие у стен, распахнули свои черные рты и выпустили из своих недр десятки серийных убийц. Я не успевала вскрывать и читать конверты. Жиль де Рэ, Альберт Фиш, Дэвид Берковиц, Эдвард Гейн, Педро Алонсо Лопез, Генри Ли Лукас... В очередной раз я возблагодарила Его Святейшество за то, что у нас не была введена в привычку тупая традиция целовать королеве коленку.
Бес уже явно скучал, стоя у стены, пытаясь заставить меня увидеть его развратные жесты с указанием на работу ротовой полостью. Я только закатила глаза.
Грянули танцы. Лешие схватили кикимор, колдуны - ведьм, бесы и черти - невероятно обольстительных чертовок в латексах, водяные - русалок. А что я. На этом празднике жизни, как и на любом другом, даже среди нечисти, я чувствовала себя чужой. Я села на пол в своем прекрасном алом платье, и откусила кусок гнилого персика. Сплюнув на пол опарыша, я опять вспомнила о том, чью жизнь украла старость и смерть. Любимый мой. Светлый. Как я хочу обнять его. Хоть раз за всю жизнь. Больше мне ничего не надо. Ничего.
Кто-то протянул руку. Асмодей.
— Ваше Величество, не даруете мне танец?
— Простите, Ас. Я что-то не в настроении веселиться. Даже в Смерти слишком оживленно для меня.
— Бес сказал. Вы с ним практически порвали. Не мое дело, конечно. Но...
— Черт возьми, Ас. Мы и не были парой в полном понимании этого слова. Он от меня многого хочет. Обожания, понимания, подчинения. А я. Наверное, я - нечто большее. Не смотря на искры, которые между нами летают, искры, которые рождают наши тела, я - нечто большее, чем свое собственное тело. Есть еще чувства, понимание, любовь. Спросите у Беса, что это. Он Вам не ответит. Вот Вам и главная причина, по которой я и Бес - две непересекающие параллельные. Если хотите помочь, принесите спирта. Я буду сидеть здесь в углу и расходовать в градусах свою суперраспрекрасную жизнь, потому что человек, которого я любила всю жизнь, умер в этом году. Извините, что не танцую чертовский хрюковяк. Голова побаливает. Будто ее кувалдой отходили.
Асмодей протянул мне бутылку спирта, материализовав ее из ниоткуда, и я сделала глоток из горла.
— Вы можете удивиться, но Вы даже не представляете на что способен Его Святейшество. Ни в чем себе не отказывайте. Рассвет уже скоро. — Асмодей подмигнул и уехал на огненном колесе куда-то вглубь зала. И тут все танцующие расступились.
Он шел через весь зал в бархатном золотом камзоле с маской на глазах. Как и сотни лет назад, там, в Венеции. Он умер, но Дьявол вернул его обратно, как я и просила. Мою любовь. В безумстве танца мертвых висельников, утопленников и казненных убийц, он вернулся из Смерти. Ко мне. Навсегда.
Я оторопело сжала и разжала руки. Рефлекс. Я могла не узнать кого угодно, но не его. Ссохшиеся ссутуленные плечи; сгорбившееся тело, некогда бывшее молодым и сильным; седина, некогда сиявшая золотом колосьев пшеницы. В прорезях маски - пронзительный голубой. Цвет его глаз. Он протянул мне руку, и мы завальсировали. Где-то в углу нас прожигал яростным взглядом Бес, но мне уже не было дела. Вальс Ведьмы и Мертвеца. Я положила голову ему на грудь. Пахло зефиром и конфетами. У тления и гниения всегда сладковатый запах. Он стянул с лица маску, и полуразложившиеся ткани щеки предстали перед моими глазами. Я этого уже не видела. Я видела лишь свет его глаз. И через эоны световых незаменимый. Единственного мужчины моей жизни.
— Мне столько нужно сказать тебе. Столько того, что я не сказала, пока ты был жив.
— Полагаю, у нас все время мира, Ваше Величество. — Улыбнулся он. — Неужели Вам нет дела до того, что я мертв?
Вальс Дьявольской скрипки разносился по всему залу. Убийцы таскали своих жертв в ритме танго полубезумного тлена и упадка. Я обняла его за плечи. — Ты. Только ты. Всегда был, есть и будешь. Молодой, здоровый, зрелый, старый, болезненный, мертвый. Какая разница, если это ты?.. Я как пред мертвой витриной, где выставлен труп твой. В аромате цветов, ванили, зефира и гнили. Голубой сводит меня с ума. Уже свел. Не отпускай меня, прошу. Я - ведьма. И я так слаба перед человеком. Как тогда. В Венеции. Несколько жизней назад мы делили судьбу на троих. В земной жизни мне больше не нужен никто.
В Карнавале Тлена мелькало множество уродливых масок до самого рассвета. А было в нем и нечто иное. В зеркалах, отражающих самую суть, девушка в красном, с венцом на голове, с кровью, тяжело стекающей по вискам и лбу, неспешно вальсировала, обнимая Пустоту адского зала, заполненного уродливыми существами. В этой жизни возможно изменить все. Все кроме Смерти. И хоть она это и знала, она все же хотела верить, что силы Зла способны вернуть ей душу того, кого она любила. Но душа была слишком незапятнана, чтобы ее можно было увести в Преисподнюю. Оставим несчастную в иллюзиях. Когда рассвет поднимется над Воробьевыми горами, осветив все вокруг, и все видения шальной ночи исчезнут; она все увидит сама. И поймет. Пока же, не глядя в отражение, она шепчет его имя, опустив голову на его невидимую грудь, мечтая возделывать с ним свой собственный сад и родить ему сына. А ничего не было. И ничего нет. Но все же в заупокойной трели она плачет из последних сил.
— Нет. Ты никогда не будешь один.
Когда Тьма придет за тобой, ты будешь знать, что я не буду вдали от тебя.
Слушай мой шепот. Мой шепот в Темноте...
24.02.2015