Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
#AU #R #L #V
Я встретил эту девушку, когда нам обоим было по двадцать восемь. В тот удивительный вечер ярко сияла Луна, своим волшебным серебряным светом обращая все закоулки Земли в сказку. Она шла с работы по дороге, на которой мне повезло очутиться. Она была красива, кротка и печальна. Она оказалась хорошим собеседником. С ней можно было обсудить практически все, и во всех темах она достаточно знала толк. С прошлой девушкой я расстался два года назад и уже был готов вступить в новые отношения. С эффектной шатенкой я легко забывал о предыдущей. Единственно, о чем я ничего не знал, это то, о чем она мечтает. Она писала стихи и прозу. Она была мастером своего дела. Может, и не каждый так о ней думал, но на ту пору я был слишком влюблен и очарован, чтобы помыслить хоть что-то плохое об этом воздушном ангеле моей жизни. Иногда, когда я вел ее в кафе, она пару раз застенчиво улыбалась и... Исчезала. Нет. Не буквально. Тело-то ее было здесь, разве что как-то неестественно напрягалось. То, что она исчезала, можно было определить по стеклянному взгляду, который устремлялся в окно и становился недвижим. Чтобы вывести ее из транса каждый раз приходилось легонько встряхнуть ее за плечи. Я мирился и с этим. Знаете, у всех писателей свое собственное мировоззрение, свои тараканы в голове, и, если я собирался жениться на ней, я должен был относиться к этому снисходительно. Она никогда не пила кофе. Сколько я ни оглядывался на соседние столики, я постоянно видел какую-нибудь девушку в теплом свитере с чашкой горячего латте или капуччино в руках. Моя избранница даже посреди зимы надевала легкую блузку и не заказывала себе чашку кофе, чтобы согреть себе кровь в холодный зимний вечер. А на мой вопрос о том, не заказать ли ей чего-нибудь горячего, она отвечала, что ей достаточно жарко, и утирала рукой пот с шеи, льющийся в декольте. С шеи, на которой на красивой черной ленточке висел медальон с розой.
Ложась спать, моя девушка никогда не клала голову мне на грудь. Как делали многие девушки на Земле. Видимо, она не разделяла взглядов на такой вид романтики. Каждый раз во сне она нервно стискивала концы простыни в руках, и слезы стекали по ее бледным щекам. А с утра она выглядела еще бледнее и измученнее, чем обычно. Что-то ее выедало. Но что. Я не мог знать... Поэтому каждый раз я просил у нее, слегка коснувшись ее лица.
— Любимая, возьми меня в свои мечты. Покажи мне, что тебе снится. Расскажи, что мучит, что камнем на сердце лежит. Ужели ты так не доверяешь своему парню, что не можешь поделиться со мной? Ты же слабеешь день ото дня. Я не могу на это смотреть спокойно. Я так за тебя переживаю.
Это были те редкие моменты, когда она, хоть и не отвечала мне, но улыбалась и качала головой отрицательно, трепля меня за загривок как маленького щенка. Относилась ли эта кареглазая принцесса ко мне хоть сколько-то, как ко взрослому. Или считала забавным маленьким щенком, которого можно потрепать за ухом?.. Я не знал.
И каждый день, как будто заучив всего одну фразу на Земле, я шептал ей на ухо.
— Возьми меня в свои мечты...
Ночь шла за ночью. Принцесса извивалась во сне, все яростнее сжимая простыни в руках, а когда она просыпалась, прекращая метание по подушкам, коснувшись ее лба, я отдергивал руку. Он был воистину огненным.
Однажды я заснул. Но не накрепко. Я лишь погрузился в фазу осознанного сновидения, когда меня резко втянуло в какую-то позолоченную комнату. Резкая тошнота накрыла меня с головой. На кровати с позолоченным покрывалом с кистями сидел высокий блондин с пронзительными голубыми глазами, в белоснежной рубашке, застегнутой на две пуговицы, и в темных брюках. Он отхлебнул янтарный виски из ограненного стакана и посмотрел на меня. Мороз по коже пробежал от этого взгляда. Как будто на меня не взглянули, а разрезали по-живому.
— Пришел на шоу взглянуть? — Блондин улыбнулся, смерив меня презрительным взглядом. — Будет тебе шоу, молокосос.
— Вы меня с кем-то, наверное, путаете. Я здесь совершенно случайно. Я даже не знаю, как попал сюда.
— Да расслабься ты. Знаю я, кто ты такой. Ты - ее парень. Ты так настойчиво лез к ней в мозги. Теперь влез. Можешь смотреть и наслаждаться. Только не смей отворачивать башку, понял? — Он схватил меня за подбородок. Ей-богу, у него были железные руки, потому что я услышал хруст собственной челюсти.
— Господи, отпустите меня.
Он отпустил, только недобро рассмеялся. И где-то на горизонте послышались звуки восточной музыки. Amadis of Gaul. Я узнал мелодию из ее плей-листа ВКонтакте. За позолоченной дверью послышалась какая-то возня, и дверь распахнулась. На пороге появился высокий мужчина в черном. Что-то в его внешности напомнило мне блондина, но он даже ощущался другим. Резкие черты лица, острый нос, черные волосы, забранные в конский хвост, золотая серьга в левом ухе, черные и пронзительные, как ночь глаза. Он смахивал на цыгана. А еще волок кого-то за волосы. Девушку в белом платье, которое начиналось корсетом, не покрывая ее плечи. В каштановых волосах ее горела ало-пурпурная роза. Мужчина приветственно кивнул блондину и получил ответный кивок, а потом швырнул шатенку в центр комнаты. Она рухнула на колени и замерла.
— Я принес тебе эту тварь. Как думаешь, можно сделать с ней что-нибудь полезное?
— Ну... Как знать. — Блондин склонил голову набок, давя девушку, не смеющую поднять головы, взглядом. — Давай попробуем отжарить ее к чертям так, чтобы ходить не смогла. Она же этого хотела. Хочу посмотреть, как она заплачет. От боли и эйфории. Тут кстати как раз парень ее. Полагаю, нам просто нельзя милосердно с этой сукой.
Девушка приподняла голову, и я в ужасе узнал в ней свою девушку. Я кинулся ей на помощь, думая о том, как вытащить ее отсюда, но брюнет одной рукой с нечеловеческой силой отшвырнул меня в другой конец комнаты. — Она не видит тебя, идиот. Ты в ее голове. В ее мозгах. А если бы и видела. Белый ты рыцарь несчастный. Спасти ее хочешь? От кого? От нее самой? Вот ведь убожество.
Тем временем блондин наклонился к распростертой на полу девушке и двумя пальцами взял ее за подбородок.
— Что ты говорила ранее? Повтори.
— В унижении кроется наивысшая степень удовольствия. — Едва слышно прошелестела она.
— На колени, вещь.
— Да, мой мэтр.
Коленопреклоненная она снова согбенно опустила голову.
— Видишь? Она не хочет быть любимой тобой принцессой. Она хочет, чтобы мы ее топтали, унижали и превратили в вещь, в конце концов. В тряпичную куклу. Да ведь, родная? — Брюнет посмотрел на нее сверху вниз.
— Да, хозяин.
— Она совсем оробела. Подними ее с пола. — Скомандовал мэтр хозяину.
Брюнет с легкостью поднял ее, обняв за талию и закинув ее руки себе на плечи. Она обернулась и слегка поцеловала его.
— Вот ведь дрянь. Ей разве разрешали? — Улыбнулся брюнет.
— Не припомню. — Ответил блондин и отвесил шатенке пощечину. Щека девушки заалела, и она вся вспыхнула, потупив взгляд.
— Извините, монсеньор... Сир... Я всего лишь женщина. Я не удержалась.
— Ты всего лишь примитивная шалава. Какая из тебя женщина. Вещь. — Проскрипел блондин, разрывая платье на груди девушки.
Я пытался отвернуться, но сама магия этого места не давала мне повернуть головы.
Он сдавил ее нежную грудь в грубых руках. Она выдохнула. Вдохнула. И тогда брюнет вонзил как из ниоткуда взявшиеся острые клыки в ее правое плечо, сжимая в руке ее округлую красивую правую грудку. Он попал в артерию. Кровь зафонтанировала, стекая по плечу девушки струями. Она закатила глаза, закусив губу. Алые струи из артерии же уже залили руку хозяина, грудь моей девушки и стекали к ее животу. Блондин же в это время одной рукой массировал ее левую грудь, второй уже влез под подол ее платья, под белье. Когда он проник в нее пальцами, она заверещала, как истеричная. Наверное, ей показалось, что в нее вонзили ножи. Боль от человеческого прикосновения оказалась больнее боли от укуса вампира. Она оказалась плотно зажата между их сильными телами, и все трое они слились в одну черно-белую фигуру. В один узел из трех человек. В этом и состояла ее Вселенная. Они трое. Я здесь был лишним и всей кожей чувствовал это, но что-то мешало мне покинуть комнату. То же, что не позволяло отвернуться. Она вся металась и извивалась на полу. Стонала, кричала. Пока на ней, всей в крови, поте и мужской слюне, как на скрипке Дьявола, играли в четыре руки двое мужчин. Они, как два ворона, налетевшие на голубку, рвали ее плоть, услаждая свои ненасытные утробы. Это было омерзительно. Я уже не мог смотреть. Потом им надоело пускать ей кровь и вылизывать ее, и они пустили ее по кругу. Так слаженно. Пока один имел ее в рот, второй занимался ее лоном или задницей. Потом они менялись ролями. А она смотрела на них, как смотрят на Богов. С головы до ног обнаженная, мокрая, вибрирующая и текущая, в горячей сперме. Руки одного, руки другого, грудь одного, грудь другого, живот одного, живот другого, член одного, член другого. Она их обцеловывала и обсасывала с таким рвением. Обоих. Ко мне она даже никогда не прикасалась.
— Ты там жива, грязная тварь? — Блондин улыбнулся, убирая ее мокрые волосы с ее лица.
— Все в порядке, мой мэтр. Я на небесах. Я умерла и возродилась раз двести за это время.
Они снова зажали ее между своих тел. Блондин - спереди, брюнет - сзади. Спиной она льнула к мертвецу, грудью - к живому. Это продолжалось еще целую вечность, пока они жарили ее в два смычка, один целуя в шею, другой - в губы.
— Ты знаешь, маленькая никчемность, за тобой ведь наблюдает гость. — Шепнул брюнет ей на ухо.
— Какой гость? Видала я их в гробу в синих тапках. — Задыхаясь, выдала дева, и тут я, похоже, стал видимым.
Я позвал ее по имени, и она слабо улыбнулась, не пытаясь отстраниться от них. Они выжрали ее мозг. Она уже не могла им сопротивляться. Да и хотела ли?
— Я многое узнал и, знаешь, я ухожу. Ты, действительно, грязная вещь. Я должен очень себя презирать, чтобы после этого встречаться с тобой.
Она звучно рассмеялась, глубоко выдыхая и проводя по мокрому лицу рукой. Нет, она не была вещью. Она была лишь ИХ вещью. Остальные же были вещами для нее, и им она не позволяла к себе обращаться ниже, чем к королеве.
— Проваливай нахер к чертовой бабушке и ее внукам. Ахаха.
Комната исчезла. Все закрутилось, завертелось и пропало. Я лежал в кровати. Рядом лежала моя девушка, извиваясь, сминая простыни в тонких руках. Я был лишним. Даже если я хотел бы ее простить, она не моя, и никогда не будет моей. Она их. А моей любви слишком мало. Она слишком ничего не значит для нее. Уходил я, молча, не оставив записки на подушке. Ни до свидания, ни о'ревуар. Просто прощай, Лунная Девочка. Передавай от меня привет своему мэтру и хозяину ясным осенним днем ввечеру. Завтра...
2.02.2015
Я встретил эту девушку, когда нам обоим было по двадцать восемь. В тот удивительный вечер ярко сияла Луна, своим волшебным серебряным светом обращая все закоулки Земли в сказку. Она шла с работы по дороге, на которой мне повезло очутиться. Она была красива, кротка и печальна. Она оказалась хорошим собеседником. С ней можно было обсудить практически все, и во всех темах она достаточно знала толк. С прошлой девушкой я расстался два года назад и уже был готов вступить в новые отношения. С эффектной шатенкой я легко забывал о предыдущей. Единственно, о чем я ничего не знал, это то, о чем она мечтает. Она писала стихи и прозу. Она была мастером своего дела. Может, и не каждый так о ней думал, но на ту пору я был слишком влюблен и очарован, чтобы помыслить хоть что-то плохое об этом воздушном ангеле моей жизни. Иногда, когда я вел ее в кафе, она пару раз застенчиво улыбалась и... Исчезала. Нет. Не буквально. Тело-то ее было здесь, разве что как-то неестественно напрягалось. То, что она исчезала, можно было определить по стеклянному взгляду, который устремлялся в окно и становился недвижим. Чтобы вывести ее из транса каждый раз приходилось легонько встряхнуть ее за плечи. Я мирился и с этим. Знаете, у всех писателей свое собственное мировоззрение, свои тараканы в голове, и, если я собирался жениться на ней, я должен был относиться к этому снисходительно. Она никогда не пила кофе. Сколько я ни оглядывался на соседние столики, я постоянно видел какую-нибудь девушку в теплом свитере с чашкой горячего латте или капуччино в руках. Моя избранница даже посреди зимы надевала легкую блузку и не заказывала себе чашку кофе, чтобы согреть себе кровь в холодный зимний вечер. А на мой вопрос о том, не заказать ли ей чего-нибудь горячего, она отвечала, что ей достаточно жарко, и утирала рукой пот с шеи, льющийся в декольте. С шеи, на которой на красивой черной ленточке висел медальон с розой.
Ложась спать, моя девушка никогда не клала голову мне на грудь. Как делали многие девушки на Земле. Видимо, она не разделяла взглядов на такой вид романтики. Каждый раз во сне она нервно стискивала концы простыни в руках, и слезы стекали по ее бледным щекам. А с утра она выглядела еще бледнее и измученнее, чем обычно. Что-то ее выедало. Но что. Я не мог знать... Поэтому каждый раз я просил у нее, слегка коснувшись ее лица.
— Любимая, возьми меня в свои мечты. Покажи мне, что тебе снится. Расскажи, что мучит, что камнем на сердце лежит. Ужели ты так не доверяешь своему парню, что не можешь поделиться со мной? Ты же слабеешь день ото дня. Я не могу на это смотреть спокойно. Я так за тебя переживаю.
Это были те редкие моменты, когда она, хоть и не отвечала мне, но улыбалась и качала головой отрицательно, трепля меня за загривок как маленького щенка. Относилась ли эта кареглазая принцесса ко мне хоть сколько-то, как ко взрослому. Или считала забавным маленьким щенком, которого можно потрепать за ухом?.. Я не знал.
И каждый день, как будто заучив всего одну фразу на Земле, я шептал ей на ухо.
— Возьми меня в свои мечты...
Ночь шла за ночью. Принцесса извивалась во сне, все яростнее сжимая простыни в руках, а когда она просыпалась, прекращая метание по подушкам, коснувшись ее лба, я отдергивал руку. Он был воистину огненным.
Однажды я заснул. Но не накрепко. Я лишь погрузился в фазу осознанного сновидения, когда меня резко втянуло в какую-то позолоченную комнату. Резкая тошнота накрыла меня с головой. На кровати с позолоченным покрывалом с кистями сидел высокий блондин с пронзительными голубыми глазами, в белоснежной рубашке, застегнутой на две пуговицы, и в темных брюках. Он отхлебнул янтарный виски из ограненного стакана и посмотрел на меня. Мороз по коже пробежал от этого взгляда. Как будто на меня не взглянули, а разрезали по-живому.
— Пришел на шоу взглянуть? — Блондин улыбнулся, смерив меня презрительным взглядом. — Будет тебе шоу, молокосос.
— Вы меня с кем-то, наверное, путаете. Я здесь совершенно случайно. Я даже не знаю, как попал сюда.
— Да расслабься ты. Знаю я, кто ты такой. Ты - ее парень. Ты так настойчиво лез к ней в мозги. Теперь влез. Можешь смотреть и наслаждаться. Только не смей отворачивать башку, понял? — Он схватил меня за подбородок. Ей-богу, у него были железные руки, потому что я услышал хруст собственной челюсти.
— Господи, отпустите меня.
Он отпустил, только недобро рассмеялся. И где-то на горизонте послышались звуки восточной музыки. Amadis of Gaul. Я узнал мелодию из ее плей-листа ВКонтакте. За позолоченной дверью послышалась какая-то возня, и дверь распахнулась. На пороге появился высокий мужчина в черном. Что-то в его внешности напомнило мне блондина, но он даже ощущался другим. Резкие черты лица, острый нос, черные волосы, забранные в конский хвост, золотая серьга в левом ухе, черные и пронзительные, как ночь глаза. Он смахивал на цыгана. А еще волок кого-то за волосы. Девушку в белом платье, которое начиналось корсетом, не покрывая ее плечи. В каштановых волосах ее горела ало-пурпурная роза. Мужчина приветственно кивнул блондину и получил ответный кивок, а потом швырнул шатенку в центр комнаты. Она рухнула на колени и замерла.
— Я принес тебе эту тварь. Как думаешь, можно сделать с ней что-нибудь полезное?
— Ну... Как знать. — Блондин склонил голову набок, давя девушку, не смеющую поднять головы, взглядом. — Давай попробуем отжарить ее к чертям так, чтобы ходить не смогла. Она же этого хотела. Хочу посмотреть, как она заплачет. От боли и эйфории. Тут кстати как раз парень ее. Полагаю, нам просто нельзя милосердно с этой сукой.
Девушка приподняла голову, и я в ужасе узнал в ней свою девушку. Я кинулся ей на помощь, думая о том, как вытащить ее отсюда, но брюнет одной рукой с нечеловеческой силой отшвырнул меня в другой конец комнаты. — Она не видит тебя, идиот. Ты в ее голове. В ее мозгах. А если бы и видела. Белый ты рыцарь несчастный. Спасти ее хочешь? От кого? От нее самой? Вот ведь убожество.
Тем временем блондин наклонился к распростертой на полу девушке и двумя пальцами взял ее за подбородок.
— Что ты говорила ранее? Повтори.
— В унижении кроется наивысшая степень удовольствия. — Едва слышно прошелестела она.
— На колени, вещь.
— Да, мой мэтр.
Коленопреклоненная она снова согбенно опустила голову.
— Видишь? Она не хочет быть любимой тобой принцессой. Она хочет, чтобы мы ее топтали, унижали и превратили в вещь, в конце концов. В тряпичную куклу. Да ведь, родная? — Брюнет посмотрел на нее сверху вниз.
— Да, хозяин.
— Она совсем оробела. Подними ее с пола. — Скомандовал мэтр хозяину.
Брюнет с легкостью поднял ее, обняв за талию и закинув ее руки себе на плечи. Она обернулась и слегка поцеловала его.
— Вот ведь дрянь. Ей разве разрешали? — Улыбнулся брюнет.
— Не припомню. — Ответил блондин и отвесил шатенке пощечину. Щека девушки заалела, и она вся вспыхнула, потупив взгляд.
— Извините, монсеньор... Сир... Я всего лишь женщина. Я не удержалась.
— Ты всего лишь примитивная шалава. Какая из тебя женщина. Вещь. — Проскрипел блондин, разрывая платье на груди девушки.
Я пытался отвернуться, но сама магия этого места не давала мне повернуть головы.
Он сдавил ее нежную грудь в грубых руках. Она выдохнула. Вдохнула. И тогда брюнет вонзил как из ниоткуда взявшиеся острые клыки в ее правое плечо, сжимая в руке ее округлую красивую правую грудку. Он попал в артерию. Кровь зафонтанировала, стекая по плечу девушки струями. Она закатила глаза, закусив губу. Алые струи из артерии же уже залили руку хозяина, грудь моей девушки и стекали к ее животу. Блондин же в это время одной рукой массировал ее левую грудь, второй уже влез под подол ее платья, под белье. Когда он проник в нее пальцами, она заверещала, как истеричная. Наверное, ей показалось, что в нее вонзили ножи. Боль от человеческого прикосновения оказалась больнее боли от укуса вампира. Она оказалась плотно зажата между их сильными телами, и все трое они слились в одну черно-белую фигуру. В один узел из трех человек. В этом и состояла ее Вселенная. Они трое. Я здесь был лишним и всей кожей чувствовал это, но что-то мешало мне покинуть комнату. То же, что не позволяло отвернуться. Она вся металась и извивалась на полу. Стонала, кричала. Пока на ней, всей в крови, поте и мужской слюне, как на скрипке Дьявола, играли в четыре руки двое мужчин. Они, как два ворона, налетевшие на голубку, рвали ее плоть, услаждая свои ненасытные утробы. Это было омерзительно. Я уже не мог смотреть. Потом им надоело пускать ей кровь и вылизывать ее, и они пустили ее по кругу. Так слаженно. Пока один имел ее в рот, второй занимался ее лоном или задницей. Потом они менялись ролями. А она смотрела на них, как смотрят на Богов. С головы до ног обнаженная, мокрая, вибрирующая и текущая, в горячей сперме. Руки одного, руки другого, грудь одного, грудь другого, живот одного, живот другого, член одного, член другого. Она их обцеловывала и обсасывала с таким рвением. Обоих. Ко мне она даже никогда не прикасалась.
— Ты там жива, грязная тварь? — Блондин улыбнулся, убирая ее мокрые волосы с ее лица.
— Все в порядке, мой мэтр. Я на небесах. Я умерла и возродилась раз двести за это время.
Они снова зажали ее между своих тел. Блондин - спереди, брюнет - сзади. Спиной она льнула к мертвецу, грудью - к живому. Это продолжалось еще целую вечность, пока они жарили ее в два смычка, один целуя в шею, другой - в губы.
— Ты знаешь, маленькая никчемность, за тобой ведь наблюдает гость. — Шепнул брюнет ей на ухо.
— Какой гость? Видала я их в гробу в синих тапках. — Задыхаясь, выдала дева, и тут я, похоже, стал видимым.
Я позвал ее по имени, и она слабо улыбнулась, не пытаясь отстраниться от них. Они выжрали ее мозг. Она уже не могла им сопротивляться. Да и хотела ли?
— Я многое узнал и, знаешь, я ухожу. Ты, действительно, грязная вещь. Я должен очень себя презирать, чтобы после этого встречаться с тобой.
Она звучно рассмеялась, глубоко выдыхая и проводя по мокрому лицу рукой. Нет, она не была вещью. Она была лишь ИХ вещью. Остальные же были вещами для нее, и им она не позволяла к себе обращаться ниже, чем к королеве.
— Проваливай нахер к чертовой бабушке и ее внукам. Ахаха.
Комната исчезла. Все закрутилось, завертелось и пропало. Я лежал в кровати. Рядом лежала моя девушка, извиваясь, сминая простыни в тонких руках. Я был лишним. Даже если я хотел бы ее простить, она не моя, и никогда не будет моей. Она их. А моей любви слишком мало. Она слишком ничего не значит для нее. Уходил я, молча, не оставив записки на подушке. Ни до свидания, ни о'ревуар. Просто прощай, Лунная Девочка. Передавай от меня привет своему мэтру и хозяину ясным осенним днем ввечеру. Завтра...
2.02.2015