Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
#AU #L #R
"Завешивай все зеркала в доме, когда умирает кто-то из семьи. Ибо все, кто отражались в них, продолжают там жить. Душа умершего может заблудиться в зеркальном лабиринте и навсегда остаться в нем, не найдя верного пути в потусторонний мир. Ведь незавешенные зеркала открывают ей сразу много дорог в этот мир."
"Доппельга́нгер (правильнее: Доппельге́нгер;:нем. Doppelgänger — «двойник») — в литературе эпохи романтизма двойник человека, появляющийся как тёмная сторона личности или антитеза ангелу-хранителю. В произведениях некоторых авторов персонаж не отбрасывает тени и не отражается в зеркале. Его появление зачастую предвещает смерть героя."
"Ибо тень твоя пришла расправиться с тобой, пройдя сквозь зеркало".
Я с детства не любила зеркала.
— Обычное стекло, в котором ты видишь себя, — Так всегда говорила мама. Но я с детства была не как все и видела больше, за что меня презирали, ненавидели, били, сторонились и, порой, побаивались. Такой блажью меня не обманешь. Ты никогда не видишь в зеркале себя. Эта ужасающая копия, доппельгангер, двойник, тень, как угодно — есть кто угодно, но точно не я. У меня имелся врожденный небольшой дефект - правый глаз чуть больше левого. Если в зеркале я, как меня все уверяли, тогда почему у Нее чуточку больше глаз левый? Даже комната ее - уродливое искажение моей. У меня письменный стол и кровать стоят справа, у Нее - слева. А на левом плече, как известно, всегда сидят бесы - нечистая сила. Значит и Она порочная и злобная. Я верила, что Она станет моей погибелью. Целью любого доппельгангера, смыслом его пребывания на земле есмь уничтожение жизни оригинала, вплоть до летального исхода. Так что меня кормили ложью с детства. А я в отместку отворачивала зеркала от себя или била их в осколки всем, что попадется под руку.
Вскоре, впрочем, я вышла из детского возраста, и, постепенно, страх перед зеркалами сменился вязкой апатией. И не только к зеркалам, а и к жизни вообще. А всему виной мое тотальное невезение. В юности влюбилась в актера родом из Аделаиды, по имени Ренли Ред, и окончательно замкнулась в своем тесном мире, сфокусировавшись на его лице, его глазах, его работах, не желая видеть больше никого и ничего, порою, доходя до истерик, чем доводила своих родственников до ручки.
— Ты же Лия Ворнер. Сильная девушка. Преодолей себя. — Увещевала меня мать каждый вечер наших с ней разговоров. Как будто фамилия Ворнер, человека, который только и ограничился тем, что дал ее мне, оставив меня еще младенцем, давала мне хоть что-нибудь. Училась я хорошо, хотя ни в чем и не видела смысла. Жизнь по инерции иногда утешает. В светлые периоды, пока Черная Меланхолия милостиво и из жалости отпускает тебя погулять. На время. Пока сама спит, свернувшись клубочком у ножки твоей кровати. Миленький малюсенький черный волчонок. Который, проснувшись, начинает жрать тебя поедом, вырывая куски мяса из твоей измученной плоти. Так жизнь и текла. Равномерно. Больно. Неприятно. В полудраной нищете и невозможности смотаться в Аделаиду хотя бы на пару дней, чтобы посмотреть в эти бесстыжие глаза хотя бы пару секунд, прежде чем получишь от ворот поворот, возмущенные восклицания: "Я же женат, побойтесь Бога!", "У меня дети". Как будто я сама об этом не знаю, перечитав столько статей, сколько обычным фанаткам и не снилось.
— Как. Я. Тебя. Ненавижу. И морду. Твою. Наглую. Ухмыляющуюся. — Снова фотография в рамке в порыве ярости полетела на пол. Стекло едва не треснуло.
Секунд тридцать спустя она снова водрузилась на прикроватную тумбочку с мольбой простить меня за наглость и вульгарное поведение.
И как эта двойственность вообще во мне уживалась?..
В общем, порочный круг не желал размыкаться, я продиралась, сдирая кожу, сквозь чащобы его фильмографии, статей, пока в один прекрасный день одна встреча не изменила весь дальнейший ход событий.
Моя тень вышла из зеркала, чтобы встретиться со мной и дать мне шанс на нормальное будущее, столкнувшись со мной нежданно-негаданно в парке по пути в магазин. Я обомлела. Мы стояли друг против друга и не могли поверить своим глазам, коснувшись лиц друг друга ладонями. Родинки на руках, маленькие морщинки, седой волос в общей массе каштановых. Все совпадало. И даже глазная ассиметрия. С одной лишь разницей. Ее меньшим по размеру глазом был правый.
— Ты. Ты... Как тебя зовут? — Я первой нашлась что сказать.
— Малена. Малена Доусон. А тебя?
— Лия Ворнер.
С этого дня каждая из нас, прежде чувствовавшая себя одинокой, наконец, обрела свою завершенность в своей сестре. Я напрочь забыла о своей ненависти к зеркалам и доппельгангерам. Малена была моим продолжением, а я - ее. Наши интересы полностью совпадали. С одной лишь разницей, - она возлюбленного уже обрела и через месяц выходила замуж. Его звали Джозеф Форбс, и он был одним из крупнейших миллиардеров во всех Соединенных Штатах. Высокий кареглазый, коротко стриженный брюнет, в костюме, при галстуке, тридцати пяти лет. Нам же обеим едва исполнилось двадцать шесть.
При всем этом Ренли перевалило за пятьдесят, и он был голубоглазым блондином, ничем не напоминающим Джозефа. Я даже злилась на эту генетическую природную осечку: как мое отражение смогло полюбить кого-то даже отдаленно не похожего на Ренли. Но эта злость пропадала, когда мы, закупившись поп-корном, шли в кино на очередную новинку или гулять до утра в парк аттракционов. Как бы это нарциссично ни прозвучало, Малена стала и моей первой любовницей. Я никогда не рассчитывала, что допущу к себе кого-то кроме Ренли, но позволить ей прикасаться к себе - все равно, что позволить самой себе. Нас обеих возбуждали наши поцелуи, ночные прогулки под дождем и беспричинный многочасовой смех. Весь мир был у наших ног, ведь мы были единым целым, и, даже воссоединяясь в интимном смысле, это не было соединением чьих-то совершенно разных душ, или же сексом для удовольствия. Нет. Это сродни ощущению снова оказаться в утробе матери, связанной с ней и со своим давно утерянным близнецом, своей половинкой, от которой оторвала жизнь. А потом мы до утра лежали, глядя в окно на Луну и звезды и мечтая о дальнейшей жизни, она с Джозефом, я с Ренли (хотя в моем случае это действительно были лишь мечты).
— Это несправедливо. — Однажды сказала Малена, гладя меня по шее и заглядывая в глаза. — Ты заслуживаешь право на счастье. Почему Ренли? В мире много других доступных мужчин.
Я сбросила с себя ее руку, злобно покосившись. — Я же не спрашиваю, почему миллиардер Джо. Почему ты не прекратишь этого делать. Потому что Ренли. Потому что он чертов талант и восхитительный во всех отношениях ублюдок. Потому что у меня крышу начисто срывает, когда я вижу его. Потому что мир, как чертов ад, плавится и уползает из-под ног, когда я вижу его улыбку.
— Моей любви тебе недостаточно. — Тяжело вздохнула Малена. — Я же приняла тебя как свою. Сделала частью себя и своего мира, а тебя все равно тянет в Аделаиду. Сестра, любимая, зачем ты себя убиваешь? Если бы Джозеф выдвинул мне ультиматум: либо я бросаю тебя, либо он меня, я бы послала его ко всем чертям.
— Если бы ради Ренли мне пришлось пройтись по тебе и твоим интересам, я б прошлась. Я честна с тобой и хочу, чтобы ты знала правду. Я люблю тебя, как подругу, как сестру, как любовницу, как мою ампутированную часть души, но в нем жизнь моя. Пойми, прими это и прекрати задавать подобные вопросы. Я не хочу ссориться с единственным человеком, который меня понимает.
— Если бы я застала тебя в постели с Джозефом, я бы ушла и дала вам шанс на счастье.
— Если бы я застала тебя в постели с Ренли, я бы пробила тебе череп. Малена, просто заткнись. Неужели так сложно не срывать язвы с и без того гноящихся нарывов. Прекрати, сестра, иначе я лишу тебя наших встреч.
— Прости. Я не в духе. Скоро свадьба, а я уже боюсь, что мои чувства к тебе или, о ужас, к самой себе, намного сильнее чувств к Джозефу... — Она положила голову на мою обнаженную грудь. — Я могу попробовать посодействовать тебе с Ренли. Мы можем поменяться местами. Никто не заметит подмены. Ты отлично знаешь меня, я отлично знаю тебя. Он выпишет мне чек на большую сумму. Ты сможешь не только долететь до Аделаиды, но и сменить весь гардероб. Ты чудесная, Лия. Если он не посмотрит на тебя, будь у него хоть три семьи, то я ничего не понимаю в мужчинах...
***
Вскоре Малена и Джозеф поженились. В лучших традициях миллиардеров. Немного погодя я заселилась в их огромный особняк вместо нее. Джозеф сорил деньгами направо и налево. Пребывание в его обществе провоцировало меня на неконтролируемые вспышки ярости. Моя семья весь период существования нищенствовала. А здесь вращались такие средства, которые могли сделать сытыми и обогатить на десятки лет вперед людей целого острова. Да что там острова, - пяти островов. Находиться в обществе этого субъекта я могла лишь пока он выписывал на мое имя банковские чеки, а в одну с ним постель уже шла Малена. Если бы этот тип прикоснулся ко мне хоть раз, спорю, я изошла бы от рвоты. А рассудок мой все еще бился в жаре томления по Ренли. У меня были средства на поездку до Аделаиды и обратно. Были средства, обновить себе гардероб, прикупив платья от самых известных модельеров. Были средства купить Ламборджини для Ренли в подарок. Но для меня этого было недостаточно. Мне нужны были все деньги Джо. И в скором времени. А между тем Малена становилась все более тупой, подчиняющейся воле мужа, бесполой и раздражавшей меня тряпкой. Ей было мало общения с ним, мало его любви. Сначала она начала злиться на меня за то, что забираю у нее абсолютно никчемного муженька, так, что напрочь забыла о том, как ко мне прикасаться, потом начала предъявлять свои права на ВСЕ время пребывания с Джозефом. Как Вы понимаете, я не могла ей этого позволить. На кону стояла моя возможность дальнейшей жизни с Ренли, а значит наступил решающий момент, в который мне придется пройтись по ставшей бесполезной сестре, спихнув ее с пьедестала дорогих мне людей.
Я об этом ни капли не жалела. Ведь она меня свергнула с этого пьедестала чуть раньше, объявив о том, что ее милый Джо ей дороже и ближе, выкинув меня и из постели, и из мыслей. Грязная сучка. Не смотря на всю мою любовь к Ренли, длившуюся на десяток лет дольше ее соплей по миллиардерчику Джо, я ее никогда не бросала и не отвергала. А теперь деньги в шаговой доступности, и мой истеричный двойничок не получит их ни за что.
В последний раз я прошлась ладонью по мягким и непослушным каштановым кудрям Малены. Так мы различали друг друга. У меня всегда были прямые волосы; у нее - кудри.
— Ты знаешь. А я ведь и правда тебя любила. Как сестру, как близкую, как родственную душу. И кому ты дала испоганить и порушить нашу сестринскую связь? Ублюдку и транжиру Джо?
— Но ты же тоже любишь Ренли сильнее меня. — Она взвизгнула и перешла на фальцет.
— А ты успокойся. — Я коснулась ее губ указательным пальцем. — И не смей свою пропахшую нафталином и дешевизной недолюбовь ставить на один уровень с моими мучениями, длящимися уже больше десятка лет. Я всегда считала тебя особенной. Любимой. Частью меня. Способной на высокие и глубокие чувства. А ты. Оцивилилась, как дрянь. Еще и меня отвергла после этого. Повернись спиной.
Она безропотно слушалась, пока я надевала на нее свой посеребреный кулон на черной ленточке. Яркий признак того, что это я. И никто больше. Я провела рукой по ее белой шее. Она закрыла глаза. Что ж. Томление ей еще не чуждо. Это последнее ощущение перед мраком ночи и небытия. Я извлекла из-под кровати свой витиеватый черный нож и перерезала ей глотку. Тонко, быстро и без колебаний. Этим вечером Лия Ворнер умерла, павши жертвой маньяка.
Я без особого удовлетворения повертелась перед зеркалом и сказала своему поблекшему двойнику.
— Я - Малена Форбс. И я на пути к Ренли Реду. Я всегда тебя боялась, но что ты мне сделаешь теперь, неудачница? — Я побренчала костяшками пальцев по стеклу перед выходом. — Стекляшка. Ты не властна над моей жизнью. Я делаю то, что считаю нужным. И живу как хочу.
Я вышла из комнаты. Ничто не укажет на меня. Даже отпечатки пальцев у нас с Маленой были идентичны... Никто к ней не прикасался кроме одной ее.
***
Джозеф Форбс очень любил свою жену. Ту жену, что приходила по ночам и занималась с ним любовью. А не ту, что днем смотрела на него как голодный волк на добычу. Я старалась быть женой ночи, а не женой дня. Его психическое состояние, как и у любого миллиардера, паранойяльного, гонимого страхом за свою жизнь и свое богатство, ухудшалось с каждым месяцем. Иногда он собирал вещи и кричал осипшим и нездоровым голосом.
— Малена. О, Малена. Мы должны срочно уезжать. Они найдут нас и убьют.
Я успокаивала его очередной дозой психотропных наркотиков, прописанных ему его психиатром. Склоняясь на ухо, я шептала ему, что все хорошо, никуда бежать не надо, мы в порядке.
И мне удавалось легко внушить ему все, что я желала. Потому что наркотик в огромной красной капсуле обладал способностью подавлять силу воли субъекта и усилять его внушаемость.
В один из самых черных периодов его жизни, когда он был под воздействием, я нашептала ему переписать на мое имя все свое имущество: особняки, машины, виллы и наследство; на случай его непредвиденной смерти. Нотариус заверил завещание только в моем присутствии в виду того, что Джо был чрезвычайно болен, а его бедняжка Малена, так переживала за его жизнь и последнюю волю. Забавно. Почему никто не отличал меня от нее. У нас даже ассиметрия глаз была зеркальная. Жизнь явно играла и хотела играть мне на руку. Я продам все имущество Джозефа после его безвременной кончины и превращу жизнь Ренли в ад. Лишу его работы, дома, средств к жизни, и тогда он приползет ко мне на коленях и будет умолять прекратить издевательство. А когда он взойдет ко мне на ложе, своими средствами я возведу его на Олимп. Я сделаю его Богом. Он получит роли, о которых не смел и мечтать. Он станет миллионером Аделаиды. Весь мир сойдет с ума от синевы его глаз. В оправе моих карих. Без этой оправы он будет мыкаться. Он будет никем.
К вечеру Джозефу стало хуже, и я насильно заставила его принять лекарство снова.
— Милый Джо. — Я гладила его по лбу, стирая пот, склонившись вплотную к его лицу. — В этом мире столько боли. А ты. Ты так одинок и никому не нужен. Все твои родители в загробном мире. Друзей у тебя нет. Они есть только у твоих денег, за которые они тебе глотку перегрызли бы. Зачем бороться? Зачем выживать снова и снова? Малена, единственная тебя любившая душа, мертва. Я ее убила.
— Малена? — Он приподнялся на локте и тут же упал, бешено вращая зрачками и как мантру повторяя одни и те же слова. — Малена мертва. Малена мертва. Малена мертва...
— Накинь на шею ожерелье из пеньки. Тебя никто не любит. Ты никому здесь не нужен. Только боли. И смерти. Иди к ним. Иди в их объятия. Иди, любимый Джо. Спасибо за деньги...
На балконе была перекинута через балку тугая веревка. Ноги молодого человека еще дергались несколько минут. Потом перестали.
***
Журналисты. Похороны. Вступление в наследство. Не могу даже на минуту вообразить, как все это пережила, накинув маску фальши и не имеющих значения слез.
Перелет в Аделаиду занял несколько часов. Я поселилась в пятизвездочном люксе лучшей гостиницы.
Пять месяцев спустя.
Знаете. А я - кукловод. Почти полгода я режу ниточки. Режиссеры от меня без ума. Флиртуют, заваливают букетами, хотят провести ночь. Со мной или с моими деньгами, не важно. Я лишь жеманно улыбаюсь. Мое сердце занято, и даже смерти этого не изменить. Результат очень и очень хорош. Ренли отказано в работе. Ни один режиссер не посылает предложений. О прекрасном блондине забыли все. Все кроме меня. Я скупаю фирмы, фабрики и заводы. Ни он, ни его жена не имеют шанса получить деньги в купленном мной мире. Они голодают. Живут жалко и убого. Страдают их дети. Моя семья тоже голодала. А если бы я собрала все слезы и всю боль, через которую его лицо меня провело, я бы затопила ими города.
И вот в один прекрасный день, гарсон, работающий у меня мальчиком на побегушках, возникает у меня на пороге, со словами.
— Госпожа Форбс, к Вам мистер Ред.
Сердце пропускает стук. Он здесь. Пришел унижаться.
— Пустите его, Фил. — Жеманно отвечаю я.
Пусти мою любовь в мое изгрызанное сердце. За него я жила и умирала. Ради него я убивала и убивалась. Пусти его в мою жизнь и на мое ложе. Моего единственного.
Я сдавливаю шею в руке. Огонь полощет меня изнутри. Я слышу звук его шагов, все приближающихся. Дрожь проходит пунктиром по каждому нерву моего тела. Он входит и закрывает за собой дверь. Я оборачиваюсь очень медленно.
Синие глаза сияют непобежденным огнем. Зато кожаная черная куртка повидала виды, джинсы рваные и кроссовки не лучше. Вид, не достойный фаворита миллиардерши. Ничего, мы это исправим.
Я склоняю голову набок, мысленно переодевая его в дорогие рубашки, не забывая при этом исследовать его тело руками. Моя куколка. В игры на переодевание кукол играют в детстве, а я, кажется, так из него и не вышла. Инфанта. Повзрослела только моя испорченность, но не я сама. Вечное дитя. Жестокое дитя. Порочное дитя. У которого есть свои опасные игрушки.
— Я не знаю, что Вы задумали, миссис Форбс, но догадываюсь, что это Ваших рук дело. Все режиссеры в восторге от не так давно появившейся богатой девушки Малены Форбс и превозносят ее до небес. Мне же отказывают в любой работе. Я не знаю, в чем я виноват перед Вами...
— Мисс Форбс. — Поправила я, подойдя вплотную и выгнув поясницу так, чтобы оказаться в паре сантиметров от его губ. Я теплым ветерком выдыхала слова ему в шею. — Милый. Милый. Милый Ренли. Вы ни в чем не виноваты. Я люблю Вас, как только может женщина любить мужчину. Милый. Милый.
Неосознанно мои руки уже расстегивали кожаную куртку, когда он отшвырнул меня, и лицо его исказилось.
— Господи, Малена, Вы - как маленькое и испорченное дитя, - захотели то, что Вам не принадлежит. И из-за этого два маленьких мальчика страдают от голода и ни в чем не повинная девушка. И объект Вашего безумия тоже. Что я для Вас? Трофей? Человек? Или игрушка?..
Я смотрела на него, искренне и чисто улыбаясь. — Вы - вся Вселенная, милый. Скажите "да", и Ваша семья не будет ни в чем нуждаться. Я куплю им дом, и они забудут, что такое голод. Только им придется уехать. Далеко отсюда. А мы. Мы заставим Вселенную вращаться вокруг себя. Какие роли Вы хотите играть? Высшего Вселенского Разума? Магов? Королей? Богов? Тысячи тысяч фанатов падут жертвами голубых глаз миллионера. Обложки Форбс, да что угодно. Оскары, другие награды. Будь у меня весь мир в руках, я швырнула бы его к Вашим ногам. Все, чего никогда не было, а должно было быть, будет. Только скажи "да", скажи "да", скажи "да", скажи "да". Я все устрою. В лучшем виде.
Я раболепно опустилась на колени, но он мне не позволил поиграть с пряжкой пояса и ремнем, схватив меня за волосы и отшвырнув на диван.
— Или мы сделаем проще, мелкая и порочная дрянь. Я просто придушу тебя к чертовой матери. И все мы станем свободны.
Он навалился на меня всем телом, руками сдавливая мое горло. Вот он. Последний момент. Возможно, сейчас я умру. Дыхание прерывалось, перед глазами проплывали полосы тумана. Но это было такое оргазменное единение, которое я чувствовала всем телом, которое бы никогда не смогла дать мне Малена, ни единой ночью любви. Никакой интимной связи, он просто удавливал меня, а я воспаряла на крыльях любви и безумия. Я обхватила и стиснула его бедра ногами, заставляя его всем корпусом податься вперед. Я чувствовала его член сквозь его джинсы и мои колготки. В глубине души он так боялся признаться себе, что мы идеальная пара. Испорченные, одинокие и непонятые.
С минуту еще он душил меня, а потом отпустил, прохрипев. — Я не убийца. Я действительно не могу понять. Что, черт возьми, такое творится с тобой, Малена? Мы разговариваем всего пятнадцать минут, а я уже чуть не стал тем, кого презираю.
— Стань тем, кого я люблю. Прошу тебя. Умоляю. У меня больше нет сил. Ты не представляешь какое это проклятие - любить тебя. Пожалуйста, милый.
— Я взяла его лицо в свои руки. — Скажи "да"...
И он сказал. Может быть, желая спасти свою семью и посчитав этот вариант единственным возможным в данной безвыходной ситуации, может быть, сам обратив на меня внимание, может, тому виной была моя красота, а может деньги и обещание известности, славы и процветания. Для меня все это уже не имело значения. Я тихо и осторожно стащила с него куртку и футболку, мягко ладонями опуская его на постель и покрывая поцелуями все его тело от лба до кончиков пальцев на ногах. Ничего больше не имело значения в этом мире. Я получила то, что желала.
***
Я проснулась очень рано. Еще лучи солнца не озарили блеклую спальню номера. Я смотрела в отражение зеркала напротив кровати и видела, что Ренли еще спит за моей спиной. Тогда я встала, потянулась и сделала в воздухе сальто, игнорируя сильную боль шеи и горла. Ренли чуть не удушил меня вчера - что удивительного в том, что я ощущаю боль? Боковым зрением во время пируэта я заметила серую пустовавшую и заправленную постель за моей спиной. Сдерживая приступ подступающей паники, я обернулась к кровати. Она действительно была заправлена, и на ней никого не было. Я подбежала к зеркалу. Совершенно точно, Ренли лежал за моей спиной. В ОТРАЖЕНИИ. До меня постепенно начал доходить смысл происходящего, покуда мурашки обручем сдавливали мне голову, а мороз ползал по коже. Я подняла голову и увидела календарь на стене. rebmeceD fo 13. Канун Нового Года. Это должно было быть 31 декабря!
Пока я переваривала увиденное, доппельгангер из зеркала подбежала к кровати и начала будить Ренли. Я тем временем не двинулась с места. Она схватила его за руку и подтащила к зеркалу. Быстрым движением стянула с него футболку, и, швырнув ее на пол, проведя дорожку из поцелуев по его груди, встала, прислонившись к нему обнаженной спиной и триумфально улыбаясь мне. Я увидела на ее шее свой посеребреный медальон на черной ленточке. Малена! Эта тварь не умерла, она поселилась в зеркале и сидела, выжидая, пока я получу то, что желаю, попробую на вкус, чтобы потом отнять у меня все. Я прожигала ее волнами ярости, а руки мои тем временем нащупали на шее огромный порез. Теперь она - Лия Ворнер, а я - Малена.
Он не заметил глазной ассиметрии, как и все остальные. Она целовала его и улыбалась мне, льнула всем телом и снова улыбалась. Тварь, тварь, тварь.
— Мы так здорово вместе смотримся. Малена и Ренли на веки веков.
Она наклонилась и, подмигнув мне, подула на стекло, выводя пальцем буквы, которые моя искаженная зазеркальная реальность выписывала задом наперед - yelneR + anelaM. Тварь. Ей было мало того, что я ее убила. Она не пожелала умирать. Теперь я найду ее и отправлю в ад. Или назад, в Зазеркалье. Она не останется там жить моей жизнью, за которую я заплатила всем, чем только смогла. Сука. Тварь. Тварь. Тварь. Тварь. В приступе ярости я смела все, что лежало на столе, на пол, и зашвырнула подсвечник, попавшийся под руку, в зеркало, где улыбалась новоявленная пара. Стекло зазвенело, разделилось на осколки, и, в конце концов, осыпалось, последний раз явив миру издевательскую улыбку Малены и счастливую сладкую парочку.
Надо было срочно составлять план действий и выбираться отсюда. Либо я отправлю ее в могилу повторно, запру на этой стороне зеркала, либо она низвергнет меня в ад, или что хуже - в жизнь, в которой не будет Ренли. Я вернусь, и эта тварь пожалеет, что не захотела оставаться мертвой. Я уничтожу все, что ей дорого, затяну петлей ее тощую шею, как до этого поступила с ее милым мальчиком Джо. Она не будет владеть моим мужчиной. Мертвой или нет, я доставлю ей такие мучения, что она пожалеет, что встала на моем пути. Потому что в одном я была точно уверена. Двоим нам нет места в моем мире - мире ПРЯМЫХ зеркал. А значит мне пора возвращаться домой. Ждите меня. Я уже в пути.
Постскриптум: яиЛ ашаВ...
6.01.2015
"Завешивай все зеркала в доме, когда умирает кто-то из семьи. Ибо все, кто отражались в них, продолжают там жить. Душа умершего может заблудиться в зеркальном лабиринте и навсегда остаться в нем, не найдя верного пути в потусторонний мир. Ведь незавешенные зеркала открывают ей сразу много дорог в этот мир."
"Доппельга́нгер (правильнее: Доппельге́нгер;:нем. Doppelgänger — «двойник») — в литературе эпохи романтизма двойник человека, появляющийся как тёмная сторона личности или антитеза ангелу-хранителю. В произведениях некоторых авторов персонаж не отбрасывает тени и не отражается в зеркале. Его появление зачастую предвещает смерть героя."
"Ибо тень твоя пришла расправиться с тобой, пройдя сквозь зеркало".
Я с детства не любила зеркала.
— Обычное стекло, в котором ты видишь себя, — Так всегда говорила мама. Но я с детства была не как все и видела больше, за что меня презирали, ненавидели, били, сторонились и, порой, побаивались. Такой блажью меня не обманешь. Ты никогда не видишь в зеркале себя. Эта ужасающая копия, доппельгангер, двойник, тень, как угодно — есть кто угодно, но точно не я. У меня имелся врожденный небольшой дефект - правый глаз чуть больше левого. Если в зеркале я, как меня все уверяли, тогда почему у Нее чуточку больше глаз левый? Даже комната ее - уродливое искажение моей. У меня письменный стол и кровать стоят справа, у Нее - слева. А на левом плече, как известно, всегда сидят бесы - нечистая сила. Значит и Она порочная и злобная. Я верила, что Она станет моей погибелью. Целью любого доппельгангера, смыслом его пребывания на земле есмь уничтожение жизни оригинала, вплоть до летального исхода. Так что меня кормили ложью с детства. А я в отместку отворачивала зеркала от себя или била их в осколки всем, что попадется под руку.
Вскоре, впрочем, я вышла из детского возраста, и, постепенно, страх перед зеркалами сменился вязкой апатией. И не только к зеркалам, а и к жизни вообще. А всему виной мое тотальное невезение. В юности влюбилась в актера родом из Аделаиды, по имени Ренли Ред, и окончательно замкнулась в своем тесном мире, сфокусировавшись на его лице, его глазах, его работах, не желая видеть больше никого и ничего, порою, доходя до истерик, чем доводила своих родственников до ручки.
— Ты же Лия Ворнер. Сильная девушка. Преодолей себя. — Увещевала меня мать каждый вечер наших с ней разговоров. Как будто фамилия Ворнер, человека, который только и ограничился тем, что дал ее мне, оставив меня еще младенцем, давала мне хоть что-нибудь. Училась я хорошо, хотя ни в чем и не видела смысла. Жизнь по инерции иногда утешает. В светлые периоды, пока Черная Меланхолия милостиво и из жалости отпускает тебя погулять. На время. Пока сама спит, свернувшись клубочком у ножки твоей кровати. Миленький малюсенький черный волчонок. Который, проснувшись, начинает жрать тебя поедом, вырывая куски мяса из твоей измученной плоти. Так жизнь и текла. Равномерно. Больно. Неприятно. В полудраной нищете и невозможности смотаться в Аделаиду хотя бы на пару дней, чтобы посмотреть в эти бесстыжие глаза хотя бы пару секунд, прежде чем получишь от ворот поворот, возмущенные восклицания: "Я же женат, побойтесь Бога!", "У меня дети". Как будто я сама об этом не знаю, перечитав столько статей, сколько обычным фанаткам и не снилось.
— Как. Я. Тебя. Ненавижу. И морду. Твою. Наглую. Ухмыляющуюся. — Снова фотография в рамке в порыве ярости полетела на пол. Стекло едва не треснуло.
Секунд тридцать спустя она снова водрузилась на прикроватную тумбочку с мольбой простить меня за наглость и вульгарное поведение.
И как эта двойственность вообще во мне уживалась?..
В общем, порочный круг не желал размыкаться, я продиралась, сдирая кожу, сквозь чащобы его фильмографии, статей, пока в один прекрасный день одна встреча не изменила весь дальнейший ход событий.
Моя тень вышла из зеркала, чтобы встретиться со мной и дать мне шанс на нормальное будущее, столкнувшись со мной нежданно-негаданно в парке по пути в магазин. Я обомлела. Мы стояли друг против друга и не могли поверить своим глазам, коснувшись лиц друг друга ладонями. Родинки на руках, маленькие морщинки, седой волос в общей массе каштановых. Все совпадало. И даже глазная ассиметрия. С одной лишь разницей. Ее меньшим по размеру глазом был правый.
— Ты. Ты... Как тебя зовут? — Я первой нашлась что сказать.
— Малена. Малена Доусон. А тебя?
— Лия Ворнер.
С этого дня каждая из нас, прежде чувствовавшая себя одинокой, наконец, обрела свою завершенность в своей сестре. Я напрочь забыла о своей ненависти к зеркалам и доппельгангерам. Малена была моим продолжением, а я - ее. Наши интересы полностью совпадали. С одной лишь разницей, - она возлюбленного уже обрела и через месяц выходила замуж. Его звали Джозеф Форбс, и он был одним из крупнейших миллиардеров во всех Соединенных Штатах. Высокий кареглазый, коротко стриженный брюнет, в костюме, при галстуке, тридцати пяти лет. Нам же обеим едва исполнилось двадцать шесть.
При всем этом Ренли перевалило за пятьдесят, и он был голубоглазым блондином, ничем не напоминающим Джозефа. Я даже злилась на эту генетическую природную осечку: как мое отражение смогло полюбить кого-то даже отдаленно не похожего на Ренли. Но эта злость пропадала, когда мы, закупившись поп-корном, шли в кино на очередную новинку или гулять до утра в парк аттракционов. Как бы это нарциссично ни прозвучало, Малена стала и моей первой любовницей. Я никогда не рассчитывала, что допущу к себе кого-то кроме Ренли, но позволить ей прикасаться к себе - все равно, что позволить самой себе. Нас обеих возбуждали наши поцелуи, ночные прогулки под дождем и беспричинный многочасовой смех. Весь мир был у наших ног, ведь мы были единым целым, и, даже воссоединяясь в интимном смысле, это не было соединением чьих-то совершенно разных душ, или же сексом для удовольствия. Нет. Это сродни ощущению снова оказаться в утробе матери, связанной с ней и со своим давно утерянным близнецом, своей половинкой, от которой оторвала жизнь. А потом мы до утра лежали, глядя в окно на Луну и звезды и мечтая о дальнейшей жизни, она с Джозефом, я с Ренли (хотя в моем случае это действительно были лишь мечты).
— Это несправедливо. — Однажды сказала Малена, гладя меня по шее и заглядывая в глаза. — Ты заслуживаешь право на счастье. Почему Ренли? В мире много других доступных мужчин.
Я сбросила с себя ее руку, злобно покосившись. — Я же не спрашиваю, почему миллиардер Джо. Почему ты не прекратишь этого делать. Потому что Ренли. Потому что он чертов талант и восхитительный во всех отношениях ублюдок. Потому что у меня крышу начисто срывает, когда я вижу его. Потому что мир, как чертов ад, плавится и уползает из-под ног, когда я вижу его улыбку.
— Моей любви тебе недостаточно. — Тяжело вздохнула Малена. — Я же приняла тебя как свою. Сделала частью себя и своего мира, а тебя все равно тянет в Аделаиду. Сестра, любимая, зачем ты себя убиваешь? Если бы Джозеф выдвинул мне ультиматум: либо я бросаю тебя, либо он меня, я бы послала его ко всем чертям.
— Если бы ради Ренли мне пришлось пройтись по тебе и твоим интересам, я б прошлась. Я честна с тобой и хочу, чтобы ты знала правду. Я люблю тебя, как подругу, как сестру, как любовницу, как мою ампутированную часть души, но в нем жизнь моя. Пойми, прими это и прекрати задавать подобные вопросы. Я не хочу ссориться с единственным человеком, который меня понимает.
— Если бы я застала тебя в постели с Джозефом, я бы ушла и дала вам шанс на счастье.
— Если бы я застала тебя в постели с Ренли, я бы пробила тебе череп. Малена, просто заткнись. Неужели так сложно не срывать язвы с и без того гноящихся нарывов. Прекрати, сестра, иначе я лишу тебя наших встреч.
— Прости. Я не в духе. Скоро свадьба, а я уже боюсь, что мои чувства к тебе или, о ужас, к самой себе, намного сильнее чувств к Джозефу... — Она положила голову на мою обнаженную грудь. — Я могу попробовать посодействовать тебе с Ренли. Мы можем поменяться местами. Никто не заметит подмены. Ты отлично знаешь меня, я отлично знаю тебя. Он выпишет мне чек на большую сумму. Ты сможешь не только долететь до Аделаиды, но и сменить весь гардероб. Ты чудесная, Лия. Если он не посмотрит на тебя, будь у него хоть три семьи, то я ничего не понимаю в мужчинах...
***
Вскоре Малена и Джозеф поженились. В лучших традициях миллиардеров. Немного погодя я заселилась в их огромный особняк вместо нее. Джозеф сорил деньгами направо и налево. Пребывание в его обществе провоцировало меня на неконтролируемые вспышки ярости. Моя семья весь период существования нищенствовала. А здесь вращались такие средства, которые могли сделать сытыми и обогатить на десятки лет вперед людей целого острова. Да что там острова, - пяти островов. Находиться в обществе этого субъекта я могла лишь пока он выписывал на мое имя банковские чеки, а в одну с ним постель уже шла Малена. Если бы этот тип прикоснулся ко мне хоть раз, спорю, я изошла бы от рвоты. А рассудок мой все еще бился в жаре томления по Ренли. У меня были средства на поездку до Аделаиды и обратно. Были средства, обновить себе гардероб, прикупив платья от самых известных модельеров. Были средства купить Ламборджини для Ренли в подарок. Но для меня этого было недостаточно. Мне нужны были все деньги Джо. И в скором времени. А между тем Малена становилась все более тупой, подчиняющейся воле мужа, бесполой и раздражавшей меня тряпкой. Ей было мало общения с ним, мало его любви. Сначала она начала злиться на меня за то, что забираю у нее абсолютно никчемного муженька, так, что напрочь забыла о том, как ко мне прикасаться, потом начала предъявлять свои права на ВСЕ время пребывания с Джозефом. Как Вы понимаете, я не могла ей этого позволить. На кону стояла моя возможность дальнейшей жизни с Ренли, а значит наступил решающий момент, в который мне придется пройтись по ставшей бесполезной сестре, спихнув ее с пьедестала дорогих мне людей.
Я об этом ни капли не жалела. Ведь она меня свергнула с этого пьедестала чуть раньше, объявив о том, что ее милый Джо ей дороже и ближе, выкинув меня и из постели, и из мыслей. Грязная сучка. Не смотря на всю мою любовь к Ренли, длившуюся на десяток лет дольше ее соплей по миллиардерчику Джо, я ее никогда не бросала и не отвергала. А теперь деньги в шаговой доступности, и мой истеричный двойничок не получит их ни за что.
В последний раз я прошлась ладонью по мягким и непослушным каштановым кудрям Малены. Так мы различали друг друга. У меня всегда были прямые волосы; у нее - кудри.
— Ты знаешь. А я ведь и правда тебя любила. Как сестру, как близкую, как родственную душу. И кому ты дала испоганить и порушить нашу сестринскую связь? Ублюдку и транжиру Джо?
— Но ты же тоже любишь Ренли сильнее меня. — Она взвизгнула и перешла на фальцет.
— А ты успокойся. — Я коснулась ее губ указательным пальцем. — И не смей свою пропахшую нафталином и дешевизной недолюбовь ставить на один уровень с моими мучениями, длящимися уже больше десятка лет. Я всегда считала тебя особенной. Любимой. Частью меня. Способной на высокие и глубокие чувства. А ты. Оцивилилась, как дрянь. Еще и меня отвергла после этого. Повернись спиной.
Она безропотно слушалась, пока я надевала на нее свой посеребреный кулон на черной ленточке. Яркий признак того, что это я. И никто больше. Я провела рукой по ее белой шее. Она закрыла глаза. Что ж. Томление ей еще не чуждо. Это последнее ощущение перед мраком ночи и небытия. Я извлекла из-под кровати свой витиеватый черный нож и перерезала ей глотку. Тонко, быстро и без колебаний. Этим вечером Лия Ворнер умерла, павши жертвой маньяка.
Я без особого удовлетворения повертелась перед зеркалом и сказала своему поблекшему двойнику.
— Я - Малена Форбс. И я на пути к Ренли Реду. Я всегда тебя боялась, но что ты мне сделаешь теперь, неудачница? — Я побренчала костяшками пальцев по стеклу перед выходом. — Стекляшка. Ты не властна над моей жизнью. Я делаю то, что считаю нужным. И живу как хочу.
Я вышла из комнаты. Ничто не укажет на меня. Даже отпечатки пальцев у нас с Маленой были идентичны... Никто к ней не прикасался кроме одной ее.
***
Джозеф Форбс очень любил свою жену. Ту жену, что приходила по ночам и занималась с ним любовью. А не ту, что днем смотрела на него как голодный волк на добычу. Я старалась быть женой ночи, а не женой дня. Его психическое состояние, как и у любого миллиардера, паранойяльного, гонимого страхом за свою жизнь и свое богатство, ухудшалось с каждым месяцем. Иногда он собирал вещи и кричал осипшим и нездоровым голосом.
— Малена. О, Малена. Мы должны срочно уезжать. Они найдут нас и убьют.
Я успокаивала его очередной дозой психотропных наркотиков, прописанных ему его психиатром. Склоняясь на ухо, я шептала ему, что все хорошо, никуда бежать не надо, мы в порядке.
И мне удавалось легко внушить ему все, что я желала. Потому что наркотик в огромной красной капсуле обладал способностью подавлять силу воли субъекта и усилять его внушаемость.
В один из самых черных периодов его жизни, когда он был под воздействием, я нашептала ему переписать на мое имя все свое имущество: особняки, машины, виллы и наследство; на случай его непредвиденной смерти. Нотариус заверил завещание только в моем присутствии в виду того, что Джо был чрезвычайно болен, а его бедняжка Малена, так переживала за его жизнь и последнюю волю. Забавно. Почему никто не отличал меня от нее. У нас даже ассиметрия глаз была зеркальная. Жизнь явно играла и хотела играть мне на руку. Я продам все имущество Джозефа после его безвременной кончины и превращу жизнь Ренли в ад. Лишу его работы, дома, средств к жизни, и тогда он приползет ко мне на коленях и будет умолять прекратить издевательство. А когда он взойдет ко мне на ложе, своими средствами я возведу его на Олимп. Я сделаю его Богом. Он получит роли, о которых не смел и мечтать. Он станет миллионером Аделаиды. Весь мир сойдет с ума от синевы его глаз. В оправе моих карих. Без этой оправы он будет мыкаться. Он будет никем.
К вечеру Джозефу стало хуже, и я насильно заставила его принять лекарство снова.
— Милый Джо. — Я гладила его по лбу, стирая пот, склонившись вплотную к его лицу. — В этом мире столько боли. А ты. Ты так одинок и никому не нужен. Все твои родители в загробном мире. Друзей у тебя нет. Они есть только у твоих денег, за которые они тебе глотку перегрызли бы. Зачем бороться? Зачем выживать снова и снова? Малена, единственная тебя любившая душа, мертва. Я ее убила.
— Малена? — Он приподнялся на локте и тут же упал, бешено вращая зрачками и как мантру повторяя одни и те же слова. — Малена мертва. Малена мертва. Малена мертва...
— Накинь на шею ожерелье из пеньки. Тебя никто не любит. Ты никому здесь не нужен. Только боли. И смерти. Иди к ним. Иди в их объятия. Иди, любимый Джо. Спасибо за деньги...
На балконе была перекинута через балку тугая веревка. Ноги молодого человека еще дергались несколько минут. Потом перестали.
***
Журналисты. Похороны. Вступление в наследство. Не могу даже на минуту вообразить, как все это пережила, накинув маску фальши и не имеющих значения слез.
Перелет в Аделаиду занял несколько часов. Я поселилась в пятизвездочном люксе лучшей гостиницы.
Пять месяцев спустя.
Знаете. А я - кукловод. Почти полгода я режу ниточки. Режиссеры от меня без ума. Флиртуют, заваливают букетами, хотят провести ночь. Со мной или с моими деньгами, не важно. Я лишь жеманно улыбаюсь. Мое сердце занято, и даже смерти этого не изменить. Результат очень и очень хорош. Ренли отказано в работе. Ни один режиссер не посылает предложений. О прекрасном блондине забыли все. Все кроме меня. Я скупаю фирмы, фабрики и заводы. Ни он, ни его жена не имеют шанса получить деньги в купленном мной мире. Они голодают. Живут жалко и убого. Страдают их дети. Моя семья тоже голодала. А если бы я собрала все слезы и всю боль, через которую его лицо меня провело, я бы затопила ими города.
И вот в один прекрасный день, гарсон, работающий у меня мальчиком на побегушках, возникает у меня на пороге, со словами.
— Госпожа Форбс, к Вам мистер Ред.
Сердце пропускает стук. Он здесь. Пришел унижаться.
— Пустите его, Фил. — Жеманно отвечаю я.
Пусти мою любовь в мое изгрызанное сердце. За него я жила и умирала. Ради него я убивала и убивалась. Пусти его в мою жизнь и на мое ложе. Моего единственного.
Я сдавливаю шею в руке. Огонь полощет меня изнутри. Я слышу звук его шагов, все приближающихся. Дрожь проходит пунктиром по каждому нерву моего тела. Он входит и закрывает за собой дверь. Я оборачиваюсь очень медленно.
Синие глаза сияют непобежденным огнем. Зато кожаная черная куртка повидала виды, джинсы рваные и кроссовки не лучше. Вид, не достойный фаворита миллиардерши. Ничего, мы это исправим.
Я склоняю голову набок, мысленно переодевая его в дорогие рубашки, не забывая при этом исследовать его тело руками. Моя куколка. В игры на переодевание кукол играют в детстве, а я, кажется, так из него и не вышла. Инфанта. Повзрослела только моя испорченность, но не я сама. Вечное дитя. Жестокое дитя. Порочное дитя. У которого есть свои опасные игрушки.
— Я не знаю, что Вы задумали, миссис Форбс, но догадываюсь, что это Ваших рук дело. Все режиссеры в восторге от не так давно появившейся богатой девушки Малены Форбс и превозносят ее до небес. Мне же отказывают в любой работе. Я не знаю, в чем я виноват перед Вами...
— Мисс Форбс. — Поправила я, подойдя вплотную и выгнув поясницу так, чтобы оказаться в паре сантиметров от его губ. Я теплым ветерком выдыхала слова ему в шею. — Милый. Милый. Милый Ренли. Вы ни в чем не виноваты. Я люблю Вас, как только может женщина любить мужчину. Милый. Милый.
Неосознанно мои руки уже расстегивали кожаную куртку, когда он отшвырнул меня, и лицо его исказилось.
— Господи, Малена, Вы - как маленькое и испорченное дитя, - захотели то, что Вам не принадлежит. И из-за этого два маленьких мальчика страдают от голода и ни в чем не повинная девушка. И объект Вашего безумия тоже. Что я для Вас? Трофей? Человек? Или игрушка?..
Я смотрела на него, искренне и чисто улыбаясь. — Вы - вся Вселенная, милый. Скажите "да", и Ваша семья не будет ни в чем нуждаться. Я куплю им дом, и они забудут, что такое голод. Только им придется уехать. Далеко отсюда. А мы. Мы заставим Вселенную вращаться вокруг себя. Какие роли Вы хотите играть? Высшего Вселенского Разума? Магов? Королей? Богов? Тысячи тысяч фанатов падут жертвами голубых глаз миллионера. Обложки Форбс, да что угодно. Оскары, другие награды. Будь у меня весь мир в руках, я швырнула бы его к Вашим ногам. Все, чего никогда не было, а должно было быть, будет. Только скажи "да", скажи "да", скажи "да", скажи "да". Я все устрою. В лучшем виде.
Я раболепно опустилась на колени, но он мне не позволил поиграть с пряжкой пояса и ремнем, схватив меня за волосы и отшвырнув на диван.
— Или мы сделаем проще, мелкая и порочная дрянь. Я просто придушу тебя к чертовой матери. И все мы станем свободны.
Он навалился на меня всем телом, руками сдавливая мое горло. Вот он. Последний момент. Возможно, сейчас я умру. Дыхание прерывалось, перед глазами проплывали полосы тумана. Но это было такое оргазменное единение, которое я чувствовала всем телом, которое бы никогда не смогла дать мне Малена, ни единой ночью любви. Никакой интимной связи, он просто удавливал меня, а я воспаряла на крыльях любви и безумия. Я обхватила и стиснула его бедра ногами, заставляя его всем корпусом податься вперед. Я чувствовала его член сквозь его джинсы и мои колготки. В глубине души он так боялся признаться себе, что мы идеальная пара. Испорченные, одинокие и непонятые.
С минуту еще он душил меня, а потом отпустил, прохрипев. — Я не убийца. Я действительно не могу понять. Что, черт возьми, такое творится с тобой, Малена? Мы разговариваем всего пятнадцать минут, а я уже чуть не стал тем, кого презираю.
— Стань тем, кого я люблю. Прошу тебя. Умоляю. У меня больше нет сил. Ты не представляешь какое это проклятие - любить тебя. Пожалуйста, милый.
— Я взяла его лицо в свои руки. — Скажи "да"...
И он сказал. Может быть, желая спасти свою семью и посчитав этот вариант единственным возможным в данной безвыходной ситуации, может быть, сам обратив на меня внимание, может, тому виной была моя красота, а может деньги и обещание известности, славы и процветания. Для меня все это уже не имело значения. Я тихо и осторожно стащила с него куртку и футболку, мягко ладонями опуская его на постель и покрывая поцелуями все его тело от лба до кончиков пальцев на ногах. Ничего больше не имело значения в этом мире. Я получила то, что желала.
***
Я проснулась очень рано. Еще лучи солнца не озарили блеклую спальню номера. Я смотрела в отражение зеркала напротив кровати и видела, что Ренли еще спит за моей спиной. Тогда я встала, потянулась и сделала в воздухе сальто, игнорируя сильную боль шеи и горла. Ренли чуть не удушил меня вчера - что удивительного в том, что я ощущаю боль? Боковым зрением во время пируэта я заметила серую пустовавшую и заправленную постель за моей спиной. Сдерживая приступ подступающей паники, я обернулась к кровати. Она действительно была заправлена, и на ней никого не было. Я подбежала к зеркалу. Совершенно точно, Ренли лежал за моей спиной. В ОТРАЖЕНИИ. До меня постепенно начал доходить смысл происходящего, покуда мурашки обручем сдавливали мне голову, а мороз ползал по коже. Я подняла голову и увидела календарь на стене. rebmeceD fo 13. Канун Нового Года. Это должно было быть 31 декабря!
Пока я переваривала увиденное, доппельгангер из зеркала подбежала к кровати и начала будить Ренли. Я тем временем не двинулась с места. Она схватила его за руку и подтащила к зеркалу. Быстрым движением стянула с него футболку, и, швырнув ее на пол, проведя дорожку из поцелуев по его груди, встала, прислонившись к нему обнаженной спиной и триумфально улыбаясь мне. Я увидела на ее шее свой посеребреный медальон на черной ленточке. Малена! Эта тварь не умерла, она поселилась в зеркале и сидела, выжидая, пока я получу то, что желаю, попробую на вкус, чтобы потом отнять у меня все. Я прожигала ее волнами ярости, а руки мои тем временем нащупали на шее огромный порез. Теперь она - Лия Ворнер, а я - Малена.
Он не заметил глазной ассиметрии, как и все остальные. Она целовала его и улыбалась мне, льнула всем телом и снова улыбалась. Тварь, тварь, тварь.
— Мы так здорово вместе смотримся. Малена и Ренли на веки веков.
Она наклонилась и, подмигнув мне, подула на стекло, выводя пальцем буквы, которые моя искаженная зазеркальная реальность выписывала задом наперед - yelneR + anelaM. Тварь. Ей было мало того, что я ее убила. Она не пожелала умирать. Теперь я найду ее и отправлю в ад. Или назад, в Зазеркалье. Она не останется там жить моей жизнью, за которую я заплатила всем, чем только смогла. Сука. Тварь. Тварь. Тварь. Тварь. В приступе ярости я смела все, что лежало на столе, на пол, и зашвырнула подсвечник, попавшийся под руку, в зеркало, где улыбалась новоявленная пара. Стекло зазвенело, разделилось на осколки, и, в конце концов, осыпалось, последний раз явив миру издевательскую улыбку Малены и счастливую сладкую парочку.
Надо было срочно составлять план действий и выбираться отсюда. Либо я отправлю ее в могилу повторно, запру на этой стороне зеркала, либо она низвергнет меня в ад, или что хуже - в жизнь, в которой не будет Ренли. Я вернусь, и эта тварь пожалеет, что не захотела оставаться мертвой. Я уничтожу все, что ей дорого, затяну петлей ее тощую шею, как до этого поступила с ее милым мальчиком Джо. Она не будет владеть моим мужчиной. Мертвой или нет, я доставлю ей такие мучения, что она пожалеет, что встала на моем пути. Потому что в одном я была точно уверена. Двоим нам нет места в моем мире - мире ПРЯМЫХ зеркал. А значит мне пора возвращаться домой. Ждите меня. Я уже в пути.
Постскриптум: яиЛ ашаВ...
6.01.2015