Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Третий раз меня не разбить на осколки,
Трепещите, овцы, рядом волки.
Трепещите, овцы, рядом волки.
Я проклинаю деву, стоя у распятья,
Я ей неистово готова портить кровь,
Омыть ее слезами горя свое платье,
И уничтожить радость и любовь.
И в ее чреве плоду не найти защиты,
От рук рыжеволосого маньяка.
Вокруг меня танцуют в снеге плиты,
И озирается опасливо собака.
Крутые склоны, ложные овраги,
И снега было здесь почти что по колено,
Кресты, венки, оволоченные в инейской влаге,
И текст проклятия бежит огнем по венам.
Земля восстанет; вся та боль, что я хранила,
Окинет деву траурной накидкой,
В надгробном снеге станет чадотвория могила,
Огороженная засыпанной калиткой.
Я ей неистово готова портить кровь,
Омыть ее слезами горя свое платье,
И уничтожить радость и любовь.
И в ее чреве плоду не найти защиты,
От рук рыжеволосого маньяка.
Вокруг меня танцуют в снеге плиты,
И озирается опасливо собака.
Крутые склоны, ложные овраги,
И снега было здесь почти что по колено,
Кресты, венки, оволоченные в инейской влаге,
И текст проклятия бежит огнем по венам.
Земля восстанет; вся та боль, что я хранила,
Окинет деву траурной накидкой,
В надгробном снеге станет чадотвория могила,
Огороженная засыпанной калиткой.
25.02.2013