Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
False Witness
понедельник, 01 марта 2010
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Я стою на вершине большого холма,
Дождь и ветер пронзают до дрожи.
Одиночество может свести с ума,
Если ОН целой жизни дороже.
Шаг за шагом – к обрыву, колени дрожат.
Давит небо свинцовым сводом.
Снова шаг, и уже не отступишь назад,
Дальше – только полет и свобода.
Безрассудство, опасности – просто предлог,
Чтоб услышать твой голос снова.
И пределом безумия станет прыжок,
Нарушающий данное слово.
Голос твой – как знакомый до боли напев,
Что врывается в сердце, пронзая.
Закрываю глаза и, немного присев,
Оттолкнусь посильнее от края!
Сквозь предсумрачный воздух падение вниз.
Открывает объятия пропасть.
И в награду за мой необдуманный риск –
На мгновенье полет-невесомость.
Океан обнимает холодной водой,
Состоящей из сотен лезвий.
Я, вступив со стихией в неравный бой,
Воедино сливаюсь с бездной.
Не сдаваться, до боли сжимать кулаки,
Пусть уносит холодным течением,
И вода ледяные вонзает клыки.
Лишь твой голос имеет значение.
Пусть кончается воздух, нет сил дальше плыть,
И неважно, где дно, где поверхность.
Даже там, после смерти я буду любить
Лишь тебя. Это вечная верность.
Что за этой чертой? Дальше ад или рай,
Где с тобой мы неразделимы?
И последняя мысль – о тебе. Прощай,
Я навеки твоя, любимый.
Дождь и ветер пронзают до дрожи.
Одиночество может свести с ума,
Если ОН целой жизни дороже.
Шаг за шагом – к обрыву, колени дрожат.
Давит небо свинцовым сводом.
Снова шаг, и уже не отступишь назад,
Дальше – только полет и свобода.
Безрассудство, опасности – просто предлог,
Чтоб услышать твой голос снова.
И пределом безумия станет прыжок,
Нарушающий данное слово.
Голос твой – как знакомый до боли напев,
Что врывается в сердце, пронзая.
Закрываю глаза и, немного присев,
Оттолкнусь посильнее от края!
Сквозь предсумрачный воздух падение вниз.
Открывает объятия пропасть.
И в награду за мой необдуманный риск –
На мгновенье полет-невесомость.
Океан обнимает холодной водой,
Состоящей из сотен лезвий.
Я, вступив со стихией в неравный бой,
Воедино сливаюсь с бездной.
Не сдаваться, до боли сжимать кулаки,
Пусть уносит холодным течением,
И вода ледяные вонзает клыки.
Лишь твой голос имеет значение.
Пусть кончается воздух, нет сил дальше плыть,
И неважно, где дно, где поверхность.
Даже там, после смерти я буду любить
Лишь тебя. Это вечная верность.
Что за этой чертой? Дальше ад или рай,
Где с тобой мы неразделимы?
И последняя мысль – о тебе. Прощай,
Я навеки твоя, любимый.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
"Это невозможно", - сказала Причина.
"Это безрассудно", - заметил Опыт.
"Это бесполезно", - отрезала Гордость.
"Попробуй!" - шепнула Мечта...
"Это безрассудно", - заметил Опыт.
"Это бесполезно", - отрезала Гордость.
"Попробуй!" - шепнула Мечта...
Мечта мой разум навсегда
Себе поймала в сети;
Идти ей вслед и в никуда
Важней всего на свете.
Что разум может предложить
Что бы мечта не знала?..
С мечтой шагать вперед и жить
Вернее я бы стала.
Мой разум планом захламлен,
Увяз в будней пучине,
Событий, мыслей на миллион
В рассудке и в причине.
Мечте - не нужно ей причин,
Ведь у нее есть крылья,
Взлететь из тяготы пучин,
Закутавшихся в были...
Привыкли слушать будний топот
Безумных толп чрез ворота,
- Как безрассудно! - Крикнул Опыт;
- Попробуй... - Молвила Мечта...
Себе поймала в сети;
Идти ей вслед и в никуда
Важней всего на свете.
Что разум может предложить
Что бы мечта не знала?..
С мечтой шагать вперед и жить
Вернее я бы стала.
Мой разум планом захламлен,
Увяз в будней пучине,
Событий, мыслей на миллион
В рассудке и в причине.
Мечте - не нужно ей причин,
Ведь у нее есть крылья,
Взлететь из тяготы пучин,
Закутавшихся в были...
Привыкли слушать будний топот
Безумных толп чрез ворота,
- Как безрассудно! - Крикнул Опыт;
- Попробуй... - Молвила Мечта...
28.02.2010
Hawaii...
Hawaii...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Я радовалась безлюдному месту, где никто не мог помешать отдохнуть паре влюбленных вампиров, как она того хочет... Пока... Пока не закончились запасы крови. В тот день стало невыносимо... Я ходила по стенке, согнувшись напополам, Мик лежал в ванной с кубиками льда, абсолютно обессилевший... Я взвыла. - Черт возьми, что нам делать?.. - Мы вернуться не можем... - Тихо прошелестел он. - Там нас ждут твои знакомые, и вряд ли они дружелюбно настроены. А значит нам остается умереть здесь в Богом забытом месте... - Мы не умрем. - Я опустилась на колени у ванной и обвила руками его шею. - У меня уже есть план... Набрав номер местной полиции, я услышала слегка грубоватый голос. - Окружная полиция... - Здравствуйте. - Хриплым иссушенным от жажды голосом прошептала я. - Здравствуйте. - Помогите, помогите мне... Я здесь одна, я не понимаю, что происходит. Я ранена, помогите мне... - Мэм, где Вы находитесь?.. - Здесь пляж и он оцеплен. Санитарная зона, никого вокруг в радиусе нескольких миль... Он чуть помедлил. - Мэм, на эту зону запрещено въезжать, Вы можете быть тоже инфицированы... - Сэр... - Мой голос звучал мягко, но настойчиво. - У Вас есть дети?.. - Да. Совсем маленький сынишка, а что?.. - Моей дочурке 4 года, и она совсем одна, если я здесь умру, она не выживет. Человек Вы в конце концов или нет? - Хорошо, хорошо, я уже выезжаю!!! - Спасибо. - Я повесила трубку. Мик едва заметно улыбнулся. - Ты такая милая, тебе просто невозможно отказать. Только все это напрасно. Я - не убийца, Коралин, я его не трону... Я промолчала. Солнце палило нещадно, достаточно было высунуться на секунду на улицу, чтобы обратиться в пепел. Вскоре на расстоянии одной мили я услышала рев мотора. Полицейская машина остановилась у мотеля, и из нее вышел темнокожий мужчина лет сорока. - Мэм, мэм, Вы здесь?.. Выходите, и поедем отсюда. Мой голос звучал по-прежнему хрипло и устало. - Я ранена, мне не выйти, помогите мне... Полицейский зашел внутрь, я одарила его властным взглядом, и приспустив халат с левого плеча, начала неспешно подниматься по ступеням вверх. - Ладно. - Страстно молвил полицейский, и пошел следом за мной. Я заманила его в ванную и закрыла за ним дверь. Оскалившись я бросилась на него. В изумленных глазах стояло непонимание лишь мгновение, прежде чем он вытащил кол из-за пазухи. Я прекрасно понимала, что сильнее его в 10 раз, но я была обязана поддаться, иначе Мик умрет с голода. Если мне угрожает опасность, он включит зверя и убьет охотника. Полицейский подмял меня под себя и занес кол над головой. Я оскалилась. Моментально оказавшись рядом, Мик свернул ему шею, со словами. - Не нужно угрожать моей жене. Затем мы жадно пили, как звери на полу ванной, зато теперь сыты и здоровы, исчезли галлюцинации. Скоро на поиски полисмена пришлют спасательную экспедицию, Мика это совсем не радует, я предвосхищаю пиршество...
суббота, 27 февраля 2010
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Как бы не казалось мне унизительным быть свидетелем на этой свадьбе, но раз Мик попросил... В шелковом черном узком платьи я вошла в зал бракосочетания и уже издалека увидела Бет с отцом. Рядом с ней находился Джозеф Костон. Я махнула рукой явно недовольной Бет, и, улыбнувшись, Джозефу поманила его к себе. Он быстро подошел, в глазах его сиял ужас... Все также улыбаясь, я тихо произнесла - Сукин же ты сын, не встречайся мне с глазу на глаз в темном переулке. Исход будет страшен... Летящей походкой я прошла мимо него и направилась в центр зала. Время шло к назначенному, а Мистер Сент-Джон так и не объявился... Часы били 8 вечера, невеста в растрепанных чувствах оббегала всех, спрашивая, не видели ли они Мика. Когда от назначенного времени часы отошли на полчаса, и я, и Бет начали срывать номер его мобильного, никто не брал трубку. Кому что, а мне в душу заползал безотчетный страх. Он, всегда такой пунктуальный, не мог опоздать намеренно, что-то случилось... И взяв со стола нож для резки торта, я сделала на своем узком платьи разрезы по бокам и ринулась в темноту. Я втянула воздух в легкие. У самой мэрии чувствовался запах борьбы, и крови, его крови... Следы привели меня к логову охотников, просто так они не могли поймать Мика, им помогали вампиры... Внутри было холодно, даже для меня... Я прошла через одну лабораторию, вторую... В третьей стояли ванны, до краев наполненные жидким серебром, и в них были замочены вампиры. Почти все были мертвы, мне удалось спасти и вынести на себе 16-и летнюю девчонку, 30-и летнего мужчину и Мика. Доставив обоих вампиров в гнездо, где за ними присмотрят (особенно они не пострадали - они лежали в серебре минут 10 от силы, им достаточно одного сна в ванной с кубиками льда, чтобы почувствовать себя комфортно), я ринулась в больницу, где у меня был знакомый доктор... Мик пострадал серьезно. Он пролежал в ванной с серебром несколько часов, доктор сказал, что нужно полное переливание крови, иначе - финал... Такая редкая группа крови... Она была только в крови Бет, и у меня, пока я была человеком, поэтому я тут же набрала номер Тернер, и попросила ее о помощи. Но, к несчастью, или к счастью? она была не одна, приехал ее бывший жених - Джош, и она оказалась невыносимо занята... Тогда то у меня и родился план, пусть бредовый, зато какой уж есть... Если я верну себе человеческое ДНК, использовав лекарство братства, я смогу отдать ему всю мою кровь, и если он придет в себя, наверняка успеет меня обратить - игра стоила свеч... Так я и сделала, он успел меня обратить... Позже я приехала к Бет и застала ее с Джошем, она была в его рубашке, а он в одних подштаниках, что указывало на... И без слов понятно... Тогда Мик и написал ей письмо с извинениями, что они слишком разные, и что Джош - вот кто ей действительно нужен. Она ответила, что он первый встал на тропу войны, а она лишь продолжила традицию (ага, ага, накануне свадьбы, и когда жених чуть не умер)... Собственно говоря, мы решили начать все сначала, уехать так далеко, где нас никто не найдет... Да все чуть не сорвалось... Когда мы паковали чемоданы, я вдруг почувствовала резкий запах разлагающейся плоти - член братства... Я обернулась - он стоял на пороге... - Сестра! - "Брат" криво улыбнулся, - А я смотрю века ничего не меняют, ты по-прежнему со своим музыкантом... - В мгновение ока он оказался рядом и сдавил мне горло... - Отвали от нее. - Мик бросился на ублюдка, но тот откинул его в сторону одной рукой. - Ты должна была стать моей, Коралин Дювал... Ты не посмеешь с ним сбежать, бежать будет не с кем... Он отшвырнул меня в противоположный угол и направился к Мику. - Зря ты претендуешь на то, что принадлежит мне, Сент-Джон... Он вытащил нож и наклонился к Мику. Выхватив серебряный кинжал из-за пояса, я засунула его в коробочку с лекарством, и с бешеным воплем кинулась на "брата", он обернулся, но ничего не успел сделать, кинжал вошел ему в горло. Кровь ручьем полилась на пол, рана не затягивалась, он был смертен. Я знала, что надолго это его не задержит. Я протянула руку Мику и уже через мгновение мы оказались в его машине... - Сворачивай на юг, быстрее. - Прошептала я. - Я люблю тебя... - Неслышным человеческому уху голосом прошептал он... Но я услышала...
Гавайи, ночь, пляж... Лунные лучи расходятся ореолом по остывшему морю... Свет отражается от поверхности моей нагой кожи, когда я вхожу в океан и бегу по волнам. Песок, нагретый дневным солнцем уже успел остыть почти до ледяного состояния, нега и умиротворенный покой... Я обнимаю его за плечи и целую ледяные губы, он говорит мне, что никогда никого так не любил раньше. Добравшись до середины моря, мы плывем к берегу и ложимся на холодный мокрый песок, я слегка подрагиваю в его объятиях... Мы отключаемся на пару часов. Пляж пустынен, как никогда раньше... Здесь идет вспышка острого заболевания, нам не страшно, и кроме нас никто сюда не придет... В этот разрушенный мотель на берегу моря, который принадлежит лишь нам... Достав из багажника сумку, я достаю пакет с кровью, и разливаю ее по стаканам уже в номере. Затем достав лед из холодильника, и засыпав кубиками ванную, мы раздеваемся, ложимся в нее и засыпаем...
Гавайи, ночь, пляж... Лунные лучи расходятся ореолом по остывшему морю... Свет отражается от поверхности моей нагой кожи, когда я вхожу в океан и бегу по волнам. Песок, нагретый дневным солнцем уже успел остыть почти до ледяного состояния, нега и умиротворенный покой... Я обнимаю его за плечи и целую ледяные губы, он говорит мне, что никогда никого так не любил раньше. Добравшись до середины моря, мы плывем к берегу и ложимся на холодный мокрый песок, я слегка подрагиваю в его объятиях... Мы отключаемся на пару часов. Пляж пустынен, как никогда раньше... Здесь идет вспышка острого заболевания, нам не страшно, и кроме нас никто сюда не придет... В этот разрушенный мотель на берегу моря, который принадлежит лишь нам... Достав из багажника сумку, я достаю пакет с кровью, и разливаю ее по стаканам уже в номере. Затем достав лед из холодильника, и засыпав кубиками ванную, мы раздеваемся, ложимся в нее и засыпаем...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
пятница, 26 февраля 2010
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Поэт-бездарность из меня, тем хуже
Ложатся строки года три спустя,
И рифмы скудные и боль с разрывной стужей
На плечи мне ложится, руки опустя.
В веках никто меня не запечатлеет,
Да и кому рифмовщица нужна?..
Стихи с годами все становятся белее,
Какого я пишу еще рожна?..
Стихи о постоянной страсти,
И о слезах, пролитых зря,
А жизнь - слепые страхи и напасти,
Зачем кому-то писать, его во всем коря?..
Да я не Лермонтов, и я не Пушкин,
И после смерти памятник-плиту,
Никто мне не поставит на опушке,
Никто не вспомнит, глядя в пустоту,
Что да, жила когда-то ведь такая,
Что днями и ночами, не кладя руки,
Дарила миру поэтическое слово,
Бездарностью была и умерла, как умирают дураки.
Ложатся строки года три спустя,
И рифмы скудные и боль с разрывной стужей
На плечи мне ложится, руки опустя.
В веках никто меня не запечатлеет,
Да и кому рифмовщица нужна?..
Стихи с годами все становятся белее,
Какого я пишу еще рожна?..
Стихи о постоянной страсти,
И о слезах, пролитых зря,
А жизнь - слепые страхи и напасти,
Зачем кому-то писать, его во всем коря?..
Да я не Лермонтов, и я не Пушкин,
И после смерти памятник-плиту,
Никто мне не поставит на опушке,
Никто не вспомнит, глядя в пустоту,
Что да, жила когда-то ведь такая,
Что днями и ночами, не кладя руки,
Дарила миру поэтическое слово,
Бездарностью была и умерла, как умирают дураки.
26.02.2010
Los-Angeles...
Los-Angeles...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ну вот... Пришёл момент расстаться,
В душе вдруг стало пусто без тебя,
Я плачу... Как бы не сорваться
В обрыв, ища во сне тебя.
Я знаю, в жизни всё так сложно,
И, может, разошлись пути,
Но без тебя прожить мне невозможно,
И, если что не так, то ты меня прости.
Я часто вечерами вспоминаю
Твою улыбку, взгляд счастливых глаз,
Но не услышу больше никогда я
Из уст твоих красивых фраз.
Я не держу на тебя зла,
Лишь только сердце замирает,
Любовь его пронзила,как стрела,
Так пусть же в нём она и умирает.
В душе вдруг стало пусто без тебя,
Я плачу... Как бы не сорваться
В обрыв, ища во сне тебя.
Я знаю, в жизни всё так сложно,
И, может, разошлись пути,
Но без тебя прожить мне невозможно,
И, если что не так, то ты меня прости.
Я часто вечерами вспоминаю
Твою улыбку, взгляд счастливых глаз,
Но не услышу больше никогда я
Из уст твоих красивых фраз.
Я не держу на тебя зла,
Лишь только сердце замирает,
Любовь его пронзила,как стрела,
Так пусть же в нём она и умирает.
Я чувствую себя одной на белом свете,
Если на этом свете ты к другой идешь,
Как пусто стало на приветливой планете,
Теперь меня одну в слезах найдешь.
Быть может, все идет как надо,
И просто разошлись наши пути,
Как разошлись на перекрестке автострады;
И ты, прошу, за все меня прости...
Прости за пламя, то, которым я пылала,
И за ошибку совершенную давно,
Прости, что лучше, чем тебя я никого не знала,
Что наша жизнь была одна игра - кино.
Прости, что ты теперь меня не любишь, -
Себя за это никогда я не прощу...
Прости, что яд которым меня губишь,
Я никогда вдаль от себя не отпущу.
Прости и за нее, что вас столкнула,
Что с ней узнал любовь, не только страсть!
Прости, что я навек теперь уснула,
Ведь надо мной довлеет твоя власть...
Прости за то, что не сломали годы,
Что цепью я сковала нас с тобой,
Что я не вышла из старинной моды -
Любить всю жизнь, пожертвовав собой...
Если на этом свете ты к другой идешь,
Как пусто стало на приветливой планете,
Теперь меня одну в слезах найдешь.
Быть может, все идет как надо,
И просто разошлись наши пути,
Как разошлись на перекрестке автострады;
И ты, прошу, за все меня прости...
Прости за пламя, то, которым я пылала,
И за ошибку совершенную давно,
Прости, что лучше, чем тебя я никого не знала,
Что наша жизнь была одна игра - кино.
Прости, что ты теперь меня не любишь, -
Себя за это никогда я не прощу...
Прости, что яд которым меня губишь,
Я никогда вдаль от себя не отпущу.
Прости и за нее, что вас столкнула,
Что с ней узнал любовь, не только страсть!
Прости, что я навек теперь уснула,
Ведь надо мной довлеет твоя власть...
Прости за то, что не сломали годы,
Что цепью я сковала нас с тобой,
Что я не вышла из старинной моды -
Любить всю жизнь, пожертвовав собой...
26.02.2010
Los-Angeles...
Los-Angeles...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Если я кому-то и хотела бы вырвать язык в этой жизни, то это наверняка окажется Джозеф Костон, который предал свою лучшую подругу. Он знал меня почти век, а ее - пару лет, и тем не менее он ей выложил все как на духу, что было между мной и Миком *убилась*. И Бет, как самая умная приняла решение о переносе свадьбы на сегодняшнюю ночь *невыносимо*. Мол, чем быстрее он будет ей принадлежать, тем меньше бегать налево к разным шлюшкам, как она сама выразилась. Я тоже получила пригласительную открытку от нее (это она так издевается). Вчера все мысли занимало одно - вернуться в братство и чтобы они со мной поквитались за краденное лекарство, но нет, силы воли не хватает, когда ОН приходит посреди ночи "по делу". Стук в дверь раздался внезапно, когда я его совсем не ожидала. Я открыла, на пороге стоял Мик. - Коралин, у меня сломался компьютер, а мне, не к спеху, так скажем, но нужно выяснить кое-что. - Проходи. Он зашел, не снимая пальто. Я не ожидала гостей, поэтому на мне была одета лишь черная мужская рубашка (его, вытащила с вещами из сгоревшего дома). Давно нужно было смыть косметику, потому что она все равно поплыла по лицу от нескончаемых слез. Я достала из холодильника пакет с кровью, вспорола его и нацедила стакан, затем, молча, протянула ему. - 4ая группа, как ты любишь. - Спасибо. Он, молча, уставился в монитор. Я развернулась и ушла в спальню на второй этаж. На минуту представила, как могло бы выглядеть мое присутствие на этой свадьбе - канделябр, летящий прямо в лоб другу жениха, невеста лицом в торте... Я невольно улыбнулась своим мыслям, но радоваться было нечему... Я погасила свет и прилегла на диван... И снова... И снова меня задушили проклятые слезы, и я отдалась их воле... Через пару минут послышались шаги по лестнице наверх, нет, вот что ему надо, а?.. Силуэт медленно застыл в двери, затем приблизился к дивану. - Коралин... - Да. - Голос звучал хрипло и безжизненно... Он присел рядом. - Ты плачешь... Я не ответила. - Что мне сделать с твоей любовью, я не знаю... Его голова поникла в задумчивости, слезы выступили на мертвых вампирских глазах. - Все должно было быть не так. Он приподнял меня и положил мою голову себе на плечо, гладя мои волосы... - Ты уходишь из моей жизни... Теперь ты принадлежишь ей... А что мне снова остается??? Я всю жизнь в ожидании. - Девочка моя... Я обвила руками его шею и страстно поцеловала в губы. - Я вернусь в братство, тогда тебе будет не о чем жалеть. - Ты с ума сошла??? Коралин, не смей даже думать!!! Ты слышишь??? - Он зажал мое лицо между ладоней... - Если ты снова умрешь по моей вине, я найду вампиров, которые меня разыскивают и сдамся им... - Нет... - Зашипела я, едва сдерживая панику в голосе... - Нет, ангел мой... - Я уткнулась ему в плечо... Он отдал дань нашему прошлому и попрощался со мной, как хотела я... Мне больше не на что надеяться..........................................................
четверг, 25 февраля 2010
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
II.
Вторник; 24 февраля.
2:00. И снова я летела вниз, но уже крыльев за моей спиной не было. По бокам от меня были серо-пепельные кирпичные стены с ужасающими багровыми пятнами, которые облепили каждый кирпич. Крупные холодные капли карминного оттенка осыпали меня сверху, как град. Я хотела поежиться, но не могла, лишь летела в безумную бездну. И вдруг я упала... В багрово-красную, тягучую жидкость. С трудом удерживаясь на плаву, я, тяжело дыша, открыла рот, и тут же багровая волна влилась мне в горло. Меня затошнило, и я с омерзением попыталась сплюнуть, но этот вкус обволок глотку, язык своей тошнотворностью, и это был вкус свежей крови. Я попыталась плыть, но из-за сопротивления волн, это давалось мне с великим трудом, Появившийся как из ниоткуда ветер образовал в море крови три воронки. Каждая из них пыталась втянуть меня, забрать себе, а я уже устала настолько, что не хватало сил бороться. И вдруг я почувствовала резкую пронзительную боль в ноге. Десять стальных ножей вонзились в меня и медленно, но неумолимо потянули на дно. Я захлебывалась в море крови и медленно уходила в глубину небытия...21:00. Небо затянулось черными тучами. Ветер яростно срывал пожухлые желтые листья с голых черных когтистых ветвей, и гнал их поземкой по тротуару. Я возвращалась с работы, с трудом растирала омертвевшие от холода руки, закутавшись в серое кашемировое пальто, когда в одно мгновение погасли все фонари. Один еще едва тлел, когда стало абсолютно темно, но вскоре погас и он. Я ускорила шаг, я летела вперед, когда приглушенное рычание заставило меня застыть, как вкопанную. Рычание нарастало, становилось все более яростным и глушащим. Треснули окна в доме, который находился напротив меня, я упала на асфальт на колени и тут же меня обдало дождем острых осколков стекла, я вскрикнула от боли, встала с колен, и, пошатываясь, побежала, что было сил; вслед за мной бежало нечто огромное с гладкой черной шерстью, ненавистными алыми глазами, дыша мне в спину своим зловонным дыханием и сводя с ума зловещим воем... Я хлопнула дверью прихожей. Вой стих. Я перекрестилась три раза, и, закрыв входную дверь на ключ, прошла на кухню и налила себе крепкий черный эспрессо...