Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Железный лязг заставляет кровь лететь по венам, заставляет дрожать от предвкушения. Зрачки расширены. Напряжение и возбуждение скатались в груди змеиным комком. - может я сошла с ума. Но он будет моим хочет того или нет. Я заставлю. Больше я не спрошу его разрешения. Никогда. Спускаюсь по лестнице. Мои ногти на бледных руках, испещренных синими венами, изуродованных его клятым именем, шрамами, нервно скребут перила. Тварь. Как там ему? Что-то в груди глухо отозвалась - все равно. Плевать на комфорт. Плевать на удобство. Вся моя жизнь, каждый шаг по ножам, каждая капля крови, каждая жертва была совершена во имя его комфорта. А сейчас он - отупевшая кукла в моих руках. Запертый навечно. Будто б он надеялся на иную судьбу. Смешно. Три месяца с тех пор как он отверг меня. Отказался от меня. Велел мне найти другого. Неужели он думал, что я прощу и забуду. Что я продолжу эту ненормальную игру в кошки-мышки? Я не так глупа или безнадежна. Ноябрь. Близится зима. Не прошло и года с нашей первой встречи, только теперь ему не увидеть зиму на улице. Ни снега, ни свободы. У него один выбор - цепи или кольца. Меня устроит любой. Подол моей черной юбки каждым шагом шаркает по полу. Сначала не видно почти ничего. Затем глаза привыкают, выхватывая из тьмы собачью миску в углу, стул и согбенную фигуру, прикованную цепями и ошейником с шипами, вошедшими под кожу испытуемого. Кровь струится по его истрепавшемуся свитеру. Я только покачала головой. - Опять сопротивляешься. Сколько можно пытаться. Тебе не вырваться. Цепи из стальной арматуры, их не порвет даже взбесившаяся лошадь. - Пусти меня, я так хочу пить... Его изможденное лицо стало серым, лишенным цвета, крови. Наощупь что наждачная бумага. - Пей мою кровь, это все что тебе позволено. - Нет. - Слабыми руками, насколько позволяют кандалы, он отталкивает. Отталкивает. Кажется я должна бы привыкнуть, но каждый раз впадаю в бешенство. - Тварь. Пощечина оставляет алый след на щеке, впалой и тощей. Теперь только удар способен заставить кровь прилить к его издыхающему телу. Убираю слипшиеся от пота и грязи пряди волос с его лица. Такое прекрасный раньше, сейчас измученный, превращенный в лицо голодного странника, лик. за каждую его слезинку раньше я бы заставила умыться кровью любого, теперь умывается кровью он сам. Наклоняюсь к его алым припухшим губам, единственной части тела, не лишившейся здорового цвета. - Не раньше чем получишь мою голову, Саломея. Лик ощерен и зверообразен. - Я так не думаю. Хватаю за волосы и запрокинув его голову назад впиваясь губами и зубами в его порочный рот, всем телом извиваясь и ерзая у него на коленях. Чувствую под собой его эрекцию. Как бы он ни провозглашал, но нет - не все умерло, и он не умер. Покуда реагирует, значит живет. Я не намерена больше слушать жалобы. Мои руки лихорадочно гладят его шею, размазывая кровь. Даже кровь имеет привкус вишни. Черные локоны в алой крови. На меня убийственно действует каре-зеленый. Я тону, захлебываюсь в первобытном инстинкте обладать вечно и ежеминутно. Вадим. Вадим. Что ты со мной делаешь. Милый. Любимый. Единственный. Не доводи меня. Я же убью. Но потом не смогу себя простить... дай мне то что я хочу и мы будем вместе. Навечно. Словно в ответ моим мыслям едва слышный хрип. Все что осталось от его прекрасного голоса. - Я ни в чем перед тобой не провинился. Отпусти меня. - Ни за что. Никогда. Весь мой. Бог. Дьявол. Мое все. Ничтожество. Целая Вселенная. Моя любовь. Моя ненависть. Моя сладость и горечь. Моя магия. Срываю с него его идиотский свитер, почему ты так упорно не желаешь иметь жену, почему твое тело должно носить тряпье, ты мог бы одеваться как король, только позволил бы мне хотя бы выбрать тебе одежду. Холодная кожа моего живота соприкоснулась с его теплой грудью. - Ты не сможешь сопротивляться вечно. Сейчас или никогда. Принимай решение. - Это бесполезно. - Сколько горечи в этом прекрасном голосе. - Ты меня не оставишь в покое. - А что ты думал, обрекая меня на жизнь без себя. Ты знал, что я в принципе не сдаюсь. Его тело покрыто моими поцелуями. Минуту сижу, зарывшись в его волосах. Ненавижу и люблю. Так что просто нет сил. Задрав подолы прозрачной длинной юбки, сдвинув белье в нетерпеньи расстегиваю пояс и освобождаю из плотных трусов мое еще неиспользованное сокровище. Рывок, он внутри меня, расширяется, заполняет меня всю, я истекаю при одной мысли о том, что двигаюсь на нем. Наклоняюсь шеей к его рту, он глубоко дышит. Жажда в его организме борется с приступом тупой гордости. В конце концов первая побеждает. Его почти вампирические клыки пронзают мою тонкую кожу, поглощая эликсир жизни из моей шейной вены. Как часто моя подруга говорила, что он так молодо выглядит потому что пьет кровь. И сейчас мне самой кажется, что силы возвращаются в его тело. Иоканановы уста... я их целую и сама не верю в это... я кончаю раньше него и оставляю его в безумном напряжении. Теперь я могу издеваться, сколько захочу. С силой расставив ему ноги я влезаю между них и вбираю его ртом. Он стонет как раненый зверь. Мои ладони массируют затекшие от времени ноги моего ныне сабмиссивного раба. Его щеки наливаются кровью, он еле дышит, пока я скольжу губами сверху донизу, осознавая свою полную власть. Руководствуясь ею я наконец позволяю ему кончить, заглатывая белую терпкую на вкус сперму, которая стекает с уголка моих губ по шее и груди. Еще несколько секунд, я трусь о его напряженный член подбородком и грудью и встаю с колен. Опускаю юбку, накидываю черную шаль на плечи. - Я вернусь за твоим ответом. Завтра. И послезавтра. И послепослезавтра. Сколько потребуется. Прощальным жестом коснувшись шеи я намазываю ему на губы свою кровь вместе с его спермой. - доброй ночи. Это твоя последняя еда на сегодня. Звук каблуков по каменной лестнице долго отражается в его воспаленном и больном мозгу. Как бы закрыть глаза и не умереть. Боль от пощечины не отступает. И страданиям отныне нет конца...........