Голос Мессира режет по ушам. — Будь безжалостна, солдат. Сегодня я разрешаю тебе пропустить ее через адскую физическую боль. Сделай все необходимое, чтобы грешное сладострастие стало ненавистью. Иначе ты знаешь, что ждет тебя. И, может быть, даже Зела.
Огненная вспышка разрывается в мозгу, и я падаю на колени, ослепленная ей, лишенная ей всех чувств и ощущений.
— Мессир, нет, нет, куда Вы тащите меня… Мессир, пожалуйста, Мессир, проявите милосердие!.. Мессир, прекратите, я больше не выдержу! Неее-ееее-ееет!!! Нет, что угодно, Мессир, умоляю, только не снова пытки!!!
— Заткнись, животное. Ты здесь, чтобы служить и выполнять команды. — Бледная рука моего мучителя жестом дала знак своим приспешникам, которые силой усадили меня, брыкающуюся и вопящую, в кресло, заключив мои руки и ноги в металлические объятия подлокотников, а голову — в металлическую корону, всадив в мою вену иглу капельницы. Короной назывался стальной обруч, стискивавший мне виски. Один из приспешников Ксандера подкрутил какие-то винтики у этого пыточного инструмента, и, тотчас же, с десяток острых игл впились мне в затылок. Немыслимая по силе боль разорвала сознание, как время истончает старое тряпье. Кресло чуть опустилось назад, так что теперь я словно бы находилась в кинотеатре. Щелкнул проектор, и на экране появилась фотография достаточно омерзительного и отталкивающего внешне Ворона в профиль. Темные волосы, собранные в хвост, золотая серьга в ухе, холодный взгляд тирана, длинный и острый нос, мерзкая и самодовольная ухмылка того, кто получает от жизни все.
— Кто это, Дэна?! — Раздался обманчиво баюкающий голос Мессира прямо возле моего уха. — От твоего верного ответа зависит то, как скоро ты выйдешь отсюда пить кофе в соседнюю комнату и играть в нарды с моей девочкой.
— Король этого мира…
— Ответ неверный. — Ледяной голос скрежетнул в моем сознании, а затем Мессир подкрутил пару винтиков сзади «короны» и нажал на какой-то рычаг. Если я думала, что десяток игл пару минут назад — это больно, то я и примерно не представляла себе, что есть боль. Весь череп объяло огнем, прошило все нервные окончания в голове. Мой крик должны были слышать абсолютно все. Где же Корина… Она должна прийти и остановить это. Я же помогала ей, когда это было в моих силах. Когда я еще была Андреа. Она ведь спит сейчас в соседней комнате, почему она этого не слышит?..
— Потому что стены герметичные и не пропускают звук. — Пустым и безжизненным тоном ответил Мессир в моем сознании.
Пытка прекратилась. Я больше не ощущала игл в своей голове. Зато прекрасно ощущала мокрые волосы на затылке. Кровь… Я бессмертна. Они не могут меня убить. И это сейчас стало моим худшим кошмаром. Я буду регенерировать, а они — причинять мне боль вновь и вновь. И это не закончится, пока они не склонят меня к тому, чтобы я причинила ей боль. Самую сильную боль. Ребенку, который живет одной лишь любовью в этом мире. Дышит ей, наполняется ей, умирает за нее.
— Солдат Тефенсен, кого ты видишь на экране?.. — Мессир, не изменяя своему хладнокровному тону, снова повторяет свой вопрос.
— Мужа Лоры Уилсон.
Что-то случилось. Мессир потерял самообладание. Его голос лихорадочно дрожал, проклиная меня, в бессильной ярости. Новая вспышка боли перечеркнула все мои бледные представления о боли, испытываемой мной пару минут назад. На этот раз шипы выехали и из спинки кресла, впиваясь в спину. Спина, шея и голова. Как курица на гребаном вертеле, которую тыкают ножами, чтобы проверить, достаточно ли она спеклась. Слезы ручьями стекали по моим щекам. Любой смертный на моем месте уже умер бы от болевого шока. Как же дитя дракона завидовало этому несуществующему смертному. Иногда бессмертие и сила — адские проклятия.
— Он — не ее муж!!! Он не будет ее мужем!!! И не должен быть!!! Неужели так трудно произнести заветные слова?!! Или и ты клюнула на его черное обаяние, животное? — Сорвавшийся голос Мессира хрипел и мерзко дребезжал в бессильной ярости. — Если последний ответ не будет правильным, я оторву твою тупую башку от твоего тела, и мы посмотрим, как при всем бессмертии она будет прирастать, выкинутая в океан на съедение акулам. Но сначала ты посмотришь на то, как умрет твой добренький Зел. Кто на экране, животное? Кто???
Острые шипы ворвались в мою голову, шею и спину раз двадцать прежде чем меня вырвало кровью прямо на себя, потому что оковы не давали мне ни единой надежды на маневр наклона к полу, и я не подняла обожженный ненавистью взгляд на объект на дисплее. — На экране педофил, насильник и убийца. Вампир, заражающий девушек болезненной скверной одним лишь половым контактом. На экране тварь, убившая Дерана. На экране ублюдок, изнасиловавший мою подругу в двенадцать лет, на экране пытавшийся и меня, когда я была еще совсем ребенком…
— Последний вопрос и с тебя достаточно, милая Дэна. — Склонившись ко мне и почти нежно заправив мою золотую прядь волос, испачканную кровавой рвотой, мне за ухо, он улыбнулся, и в голубых глазах мелькнули веселые искорки. — Что ты с ним сделаешь?..
Не слушавшимся меня языком я тихо прошелестела. — Я не смогу снова причинить боль любви всей ее жизни. Я вытащила его из ада. Больше я так не поступлю с ней. Даже в отрыве от него сейчас ей дает силы жить то, что он в порядке. Она с ума сойдет…
— Ты просто недостаточно мотивирована. — Мессир улыбнулся и велел кому-то щелкать кадры на экране. Больше никакие иглы не пронзали мое тело. Я только смотрела. Монтаж ли этот снимок, можно было только догадываться. На одном из них кровосос поставил ногу на голову мертвого Зела. Зеленоватые и шелковистые волосы моего любимого разметались по земле, а на губах застыла мука кривым искажением. Затем был кадр, на котором он с все той же паскудной ухмылкой и мордой, вымазанной кровью, возвышался над телами Мариуса и Тауны дель Конте. Да, я оставила Андреа дель Конте позади. Она была мертва, но видеть смерть родителей, которых помню, как своих, видеть того, кто убил их, было просто невыносимо. В отличие от фото с Зелом, смерть моих бывших мамы и папы не была монтажом… Огонь полоскал легкие. По игле капельницы, что до сих пор не была использована, в мои вены вкачивали какую-то кислоту, что расплавляла все живое внутри меня. Снова смена кадра — как он убивал Дерана. Какой-то ублюдок даже снял видео, но не помог моему милому Волчику спастись. Тело Дерана было разорвано на куски. Я взвыла от невыносимой боли. Огонь внутри полоскал все органы и сворачивал мой мозг, словно листок тлеющей бумаги. Дрожа в эпилептической агонии, всеми импульсами своего обессиленного тела я хотела отвернуться и не смотреть, но наемный убийца и его жуткое оборудование, не позволяли мне этого сделать. Вырезанные деревни. Горы сотен, тысяч трупов. Везде он, торжествующий ублюдок. Женщины, дети, никто не пощажен. Обезглавленные, с пустыми глазницами, разорванными глотками, порваны на куски. Граф Дракула был аватаром Дьявола последних столетий на земле. И все же в нем что-то было. Не смотря на всю боль агонии, я гордо вскинула голову, не покоряясь. — Я знаю все это. Но и в нем есть свет. Она делает его лучше. А того, в ком есть капля света, еще можно спасти.
— А это видео на десерт было. — Рассмеялся Мессир. — Я знал, что ты начнешь лепетать ее словами о любви, животное. Наслаждайся просмотром.
Я не представляла после всех явленных мне мерзостей, что увижу нечто еще более отвратительное. Мессир отвернулся, стиснув зубы. Слишком был неравнодушен к худенькой фигурке девочки-подростка в розовом ситце на алтаре.
— Отпустите меня домой, к маме и папе. Пожалуйста, Мистер. Пожалуйста. Я устала, я замерзла, мне холодно, я хочу к родителям, Мистер. — Крошечные беззащитные кулачки тщетно молотили в воздухе, пока двенадцатилетняя девочка плакала от бессилия.
— Я буду твоим папочкой, моя крошка. Тебе незачем искать своих старых родителей. Я буду твоим всем. Целым вечным миром. — Его возбужденный голос дрожал, пока ублюдок лапал маленькую грудь двенадцатилетки через прозрачный ситец.
— Выключи!!! Не хочу это видеть. Я знаю, что он ее изнасиловал. Зачем смотреть на это?!! — Я извивалась, как бешеная, в кресле, пытаясь отвернуться или закрыть глаза, чему мешали металлические распорки, удерживавшие мои веки открытыми.
— Этот момент напоминает мне самому, почему я хочу лютой смерти для него, чтобы и в аду ему покоя не было. — Все еще дрожа голосом, произнес Мессир. — Он — не просто убийца, и садист, и насильник, и псих. Его извращениям нет конца.
— Кровь в твоем теле так пульсирует — так и просится освежить мое пересохшее горло. Но и хочу я тебя, моя маленькая бабочка, так, что нет сил больше ждать. — Почти ласково разведя ее колени и одним рывком лишив ее белья, он склонил свою оскаленную пасть к низу ее живота, попеременно пуская в работу над ее лоном пальцы, язык и острые, как ножи, клыки, наконец, намертво впившись, высасывая кровь из самого чувственного места под истошные вопли девочки.
— Свет? Любовь? Все еще так думаешь?.. — Омраченным голосом спросил Ксандер. Шприц с капельницей вытащили из моей вены, оковы тоже пали. Выпрямившись во весь рост, я уже не чувствовала боли. В сознании все затуманилось поволокой тьмы.
— Я раздавлю его череп голыми руками, Мессир. Он будет страдать. За все. — В данный момент в моем взгляде не было ничего живого. Только слепая ярость и желание убивать. Что бы ни делал со мной Мессир, чтобы перекроить мои мысли, и я это только сейчас осознала, было единственно верным, что со мной происходило за всю жизнь. Раздавленный череп Зела, обезглавленные мама и папа дель Конте, вырезанные деревни, разорванный на кусочки Деран и похабное надругательство над моей подругой — еще ребенком. Не имело больше никакого значения, какие розовые сопли развесит из-за него Корина. Убить его — единственное верное решение, принятое в этой сети миров и принятое мной…
Я выдохнула и медленно пришла в себя. Позже Мессир оставил мне совершенное орудие, чтобы я могла пытать сама. Пытать, но не убить.
Закрепив тело подруги в кресле, в котором некогда сидела сама, я опустила ее руки и ноги в резервуар с прохладной жидкостью.
— Боже. Да я же сейчас умру от страха. Ты решила меня помыть. — Корина снова испепелила меня взглядом, полным отвращения, закатив глаза.
— Смотри. Уже скучаешь по нему с того отвратительного свидания в осоке? — Я включила проектор, и на экране появилась самая первая фотография чудовища, под которую меня пытал Мессир, повторяя один и тот же вопрос, требуя сказать, кто это.
Она дернулась и замерла. Как в сеть попала, не в силах отвести взгляд от экрана, впиваясь взглядом в каждую деталь фотографии. Я обреченно вздохнула. От такого быстро не избавишься. У этой собачки Павлова нужный рефлекс появится нескоро.
Она с шумом выдохнула, а потом истерически взвизгнула от невыносимой боли.
Изображая улыбку на лице, которую мне не хотелось на себя надевать, но нужно было быть убедительной, чтобы она и не заподозрила, что у ее мучителя есть свой мучитель, я развела руками. — В том-то и штука. Эта жидкость — не вода, любовь моя. Она реагирует на изменение температуры тела, первичные признаки тахикардии, затрудненного дыхания. В общем, когда испытуемый входит в фазу эксперимента и проявляет чувственные эмоции, из обычной дистилированной воды жидкость превращается в опаснейший яд, который не воздействует физически — ну это чтобы испытуемый не умер во время эксперимента, но он действует на всю ЦНС. Тебе кажется, что тела касается кислота и разъедает в тебе дыры. А чтобы прекратить это, ты должна взирать на объект спокойно. Негатив и презрение, что собьют состояние влюбленности, превратят химически опасный состав обратно в воду. Значит, чтобы прекратить эту пытку, ты должна его воз-не-на-ви-деть. И пусть тебе в этом помогут картины.
Я листала перед ней те самые фотографии, что показывал мне Мессир, а ее тело подскакивало на кресле в агонии от немыслимых ожогов, которые ощущала ее нервная система, но не тело. Но ни на одно из жутких зверств она не взирала ни с негативом, ни с ужасом. Каждый раз возвращаясь к первой фотографии, я орала ей в ухо, как Мессир днями ранее, сказать кто на фото, и она каждый раз отвечала одно и то же. Неизменно. Что он — любовь всей ее жизни. Я закусила губу. Я сдалась и согласилась с Мессиром за три попытки. Этих фото, видео и безумной боли хватило, чтобы все, чего я внезапно больше всего на свете захотела — это его смерти. Даже от вида разорванного на клочки Дерана она не вздрогнула, только извивалась из-за химического состава в воде, воздействующего на Центральную Нервную Систему, со словами: «Мне все равно, что он сделал. Он — мой, а я — его. И будь все остальное проклято». Скверна расползлась далеко. Я даже не представляла, что настолько. Она сама всегда сетовала на то изнасилование, даже когда я еще была Андреа. А сейчас с видом раболепной сучки в корчах заявила, что все, что было на том видео, помогло ей раскрыть свой чувственный потенциал ради ее Хозяина… Когда я, раздосадованная и озлобленная, вытаскивала ее руки и ноги из химического состава, с пеной на губах она смеялась моему проигрышу и торжеству истинной любви. Я не смогла склонить ее даже равнодушно смотреть на него, не то, что ненавидеть. Не взирая на боль, что сломала меня перед Мессиром, меня: всесильную, бессмертную и почти не чувствующую боли, она, простой человек, все стерпела. Воистину эти чувства были отражением ада. Она не могла их отпустить, даже чуть не обратившись в пепел. Пытки бесполезны. Осталась метка Хранителя в качестве запасного варианта. Стерев ее память об этом моменте и улыбку с ликующего лица, желающего бесконечного повторения последней видеозаписи в реальности, я отпустила ее на магическую тренировку, совсем не изящно матерясь. Он влез к ней не только между ног, но и в мозг, и в сердце, и в душу, и под кожу. И с этой одержимостью, как я чувствовала, придется поплясать еще не раз и мне, и Хранителям Баланса Измерений, и самому Мессиру…
12.02.2017