Глава 14 - Самба белого мотылька.
Самба белого мотылька
У открытого огонька;
Как бы тонкие крылышки не опалить...
У открытого огонька;
Как бы тонкие крылышки не опалить...
- Блокируй! Блокируй удар! - Вскрикнула Дэна, но было уже поздно. Я лежала, согнувшись. в траве и хрипя от боли, получив фронтальный удар кулаком в грудь, отнесший меня на добрые пару метров. Она протянула мне руку, и я, уцепившись за нее, с трудом встала на ноги и поглядела на нее.
- Это бесполезно. - Простонала я. - Я никогда не буду также хороша, как ты в сражении.
Тефенсен улыбнулась мне, подмигнув. - Ты станешь лучше меня.
- Нужно больше тренироваться.
- Как насчет того, чтобы и вечер посвятить рукопашной вместо магии? В ней у тебя успехи получше будут.
Я стерла пот со лба и кивнула. - Пожалуй, стоит попробовать.
- А сейчас пойдем. Я познакомлю тебя кое с кем...
Надо сказать, за это время Дэна лишила меня имени. Оно стало одной из тех тем, которые были под запретом. Из всех ею предложенных я остановилась на имени Корина, которое наиболее мне импонировало, и сейчас, возвращаясь в ее пещеру, я не знала с кем она собиралась устроить мне свидание... У дверей, ожидая возвращения хозяйки, стоял парень лет шестнадцати на вид, одетый в тренировочные серые брюки и белую футболку. Худощавый, достаточно высокий (сто семьдесят два-сто семьдесят пять) блондин с ярко выраженными голубыми глазами и веснушками на лице, что явно свидетельствовало о том, что он пользуется краской для волос. Только веснушки выдавали его истинный рыжий цвет.
- Корина, это Аарон. Аарон - это Корина.
Мои щеки вспыхнули. Пока я буду хранить архивы, этот субъект будет блюсти мою невинность, и за него я должна буду выйти замуж?.. Лучше умертвите меня всевозможными ядами. В моих глазах явственно плеснул гнев через край. Меня не устраивало мое тело; я его ненавидела, я выглядела, как ученица первого класса в свои семнадцать. Теперь мне нашли спутника жизни - сопливого смазливого мальчугана. А ведь он еще не успел открыть рта, как уже начал раздражать.
- Очень приятно. - Аарон наклонился, а Лора Дракула, впервые поднявшая голову со времен появления Корины, язвительно заметила вслух.
- К сожалению, не могу ответить тем же...
Мне бы сейчас мой коронный взгляд вертикальных зрачков, что сражал наповал, и Аарон впал бы в кому. С досадой стиснув зубы от бессилия, я больше ничего не сказала.
- Ну. - Дэна хлопнула меня по плечу и отворила дверь в спальню Андреа и Дерана. - Не буду вам мешать, вам нужно о многом поговорить. Я почему-то уверена, что Корине есть, что сказать.
Она бросила оценивающий взгляд на Аарона и удалилась. Клацнула замком дверь, мы с Аароном остались одни. Я присела на край кровати Андреа; Аарон - на раскладушку Дерана. В гнетущем молчании прошло двадцать минут. Аарон пристально разглядывал меня, я скучающим взглядом изучала потолок.
- Послушай, Корина. - Наконец-то нарушил тишину Аарон и запнулся, обдумывая, что сказать дальше. - Я не пытаюсь никого заменить; не определяй меня с ходу в списки своих врагов, прошу... То, что сказала Дэна совсем необязательно, ну... В общем, тебе необязательно выходить за меня замуж. Я просто буду охранять тебя от ошибок... Я знаю, что ты любила его. Ворона. И сейчас тебе будет трудно при встрече с ним. Отказаться от него, устоять перед искушением. Я буду следить за этим...
В мгновение ока я покрыла разделяющее нас расстояние... Опрокинув его на кровать, я сжала его горло пальцами, с удовлетворением наблюдая за тем, как белки его глаз начали медленно выезжать из орбит, а сам он - задыхаться...
- Никогда Его имя всуе! - Прошипела я на ухо Аарону. - Держи свои клички при себе, и если я узнаю, что ты следишь за мной. О, Аарон, я терпеть не могу стукачков! И они долго и счастливо не живут, если устраивают слежку за мной...
В его глазах я видела отражение своих - полыхавших изумрудным огнем. Я поразилась тому, сколько в них плескалось ярости и боли. Глядя в них, я видела, что Лора жива, томится где-то в заточении, но готова к свободе, готова скинуть с себя оковы этого уродливого тела и вернуться на свой трон. Я отпустила Аарона, и он начал резко и хрипло кашлять.
- Это поручение Дэны, а не мое желание, Корина. На самом деле, мне честно говоря нет никакого дела до того, вспыхнет ли между вами искра при первой встрече или нет. Но ты должна бы хорошо знать Дэну. Если я не выполню то, что она мне приказала... Умрет мой отец.
Мои глаза округлились. - Почему?
- Мои родители были людьми, обычными людьми, но пару недель назад моего отца укусила какая-то безумная рыжеволосая психопатка, и он стал вампиром... Дэна считает, что мой отец найдет покой, только если умрет; я не разделяю этой точки зрения, но она так ненавидит вампиров, что мечтает стереть с лица земли и моего отца, а я просто не могу себе представить, как моя мать останется одна... Прости меня, но если Дэна Тефенсен сказала мне проследить, чтобы Ворон не коснулся тебя, я это сделаю. Я мир на плечах понесу, лишь бы с моей семьей ничего не случилось... Мой отец питается кровью животных, да и то берет такую малую дозу, что у нашей козы даже молока меньше не становится, но Дэна говорит, что он должен умереть. Поверь, она охотно убьет его. И мать покончит с собой. Я не могу этого допустить...
Я посмотрела на Аарона со снисходительностью и сожалением. Он тоже был жертвой; все вокруг были ее марионетками, все находились в ее клещах; грубо, но цепко сотканной паутине. Я покачала головой и вышла из пещеры...
***
Шел день за днем, и я продолжала искать положительное в ежедневных уроках... Прошел год; целый год с момента начала моего обучения... По утрам Дэнэлла занималась моей физической подготовкой; по вечерам мы по-прежнему практиковали магию. По-прежнему она наставляла мне синяки и шишки, после которых я по полдня не могла подняться на ноги, но я уже была готова стать хранителем - оставалась ровно неделя до того, как Дэна снова была готова передать мне свои силы...
18 ноября 2005 г.
Стоило солнцу проникнуть сквозь занавески, как я уже была на ногах и почти одета.
- Сегодня будем тренироваться до упора! - Произнесла Дэна. - А завтра можешь отдохнуть. Завтра в Васерию приезжает табор, факиры, испанские танцоры - будет грандиозное шоу; ты можешь пойти.
Она поглядела на меня, и ее взгляд упал на расплывшийся по предплечью багровый синяк.
- Болит?
- Нет, все в порядке. Я все еще не владею нужным углом поворота.
- Да ты вся в синяках! - Дэна придирчиво осмотрела мою шею, руки, спину. По всему телу расплывались кровоподтеки, включая уродливое синее пятно на бедре.
- Все в порядке. Мне не нужен отдых, идем.
Мы вышли на поляну и встали друг напротив друга. Завтра Тефенсен обещала доверить мне сражаться с мечом. Сегодня мы завершали азы рукопашной. Я начала разминку, поочередно тренируя мышцы правой и левой ноги; Дэна занялась тем же.
- У меня нет приличной одежды, чтобы пойти на шоу. - Подала голос я.
- Моего гардероба тебе недостаточно? - Разминая рукой икроножные мышцы, Дэна с удивлением поглядела на меня, подняв правую бровь.
- Конечно! - Я закатила глаза. - Я одену футболку и леггинсы. Самое оно для праздника!
- Корина; он не придет, ни к чему выделываться.
Я одарила ее холодным взглядом. - Вроде бы мы закрыли эту тему. И не в этом дело.
- Твои пристрастия ужасны. Неужели ты не можешь обойтись без этих пафосных платьев. Чем тебя не устраивает спортивный стиль?
- На празднике. Дай подумать... Всем!!! И кстати, раз уж ты подняла эту тему... Ты можешь не издеваться хотя бы над Аароном?
- А-а-а, прониклась сочувствием! - Дэнэлла усмехнулась. - К слезливой истории о несчастном папочке.
- Какой нужно быть сукой, чтобы заставлять работать на себя путем террора?
- Я хочу уничтожить его папашу; он - вампир, паскудное дитя тьмы, но я смирилась и дарую ему жизнь, а Аарон ради этого оказывает мне интереснейшую услугу - следит, чтобы другая тварь ночи держалась на приличной дистанции от моей подруги... Все справедливо.
- Ты используешь всех. Ты просто маниакальная истеричка.
- Все сами готовы с радостью использоваться.
- Искаженное понятие о семье и ценностях. Я бы удивилась, если за своих близких мы душу не продали бы.
- Забывая о том, что ваши близкие - кровавые демоны, готовые порвать вам глотку в любую минуту... Как часто Аарон приходил бледный; ни кровинки на молочном лице, а на шее ссадины. Его родной папочка высасывал из него жизнь, а он терпел. Что этот вампир после этого заслуживает? Давай поставим вопрос о том, что вампиры заслуживают жить; пусть они питаются своими близкими, пусть. Но папуля Аарона из него хотя бы только кровь пил; у вас вариаций было больше - эксплуатация кровавая, эксплуатация сексуальная... Мерзость...
На моем сердце словно оттанцевали чечетку кинжалом при одном упоминании о нем, но я не показала и вида.
- Хватит болтать.
Я заняла позицию, выставив левую ногу вперед, сжав руки в кулаки и прижав их к груди. Я ударила Тефенсен в подбородок, блокировала ее тяжелый удар в шею, нанесла ей пинок в живот, отчего ее ноги подкосились, и она впервые рухнула в траву, а я намертво сжала пальцы на ее шее.
- Задушена. - Презрительно бросила я своей учительнице. - Вставай. Хватит спать.
- Стоило заговорить о сексуальной эксплуатации, как ярость первый раз позволила меня уложить на лопатки. Без стимула у тебя ничего не получается, тебя постоянно надо подстегивать, держать в тонусе.
- Заткнись.
Два часа мы набивали друг другу синяки, а к вечеру собрались на очередной магический урок.
- Знак "Аард", знак "Игни". Сила удара и сила огня... Зависит от положения пальцев и вложенной силы энергии.
- Второй урок. - Я закатила глаза. - Думаешь, я не усвоила?..
- Покажи...
Сложив пальцы в крестовидный знак удара, я повелительно воскликнула "Аард"!
Тяжелая еловая ветвь с треском рухнула в двух сантиметрах от Дэны.
- Неплохо. - Тефенсен присвистнула.
- Ты меня искушаешь. - Я сощурила глаза. - Я бы тебе этой ветвью череп раскроила.
- Риск - дело глупое и неблагородное. - Дэнэлла тоже сощурилась, и в ее глазах заплясали бесенята. - Прекрасно знаешь, кому достанутся последствия этой ветви.
Я покачала головой, но промолчала. Вытянув руку, я представила, как говорила Дэна, что у меня в ладони лежит круглый мяч.
- Игни. - Прошептала я, прикрыв глаза, и, почувствовав тепло, воззрилась на руку. Маленький огонек плясал на ладони, не обжигая, а играя, готовый при любом возможном случае превратиться в опасное оружие. Я метнула его в ближайшее хвойное дерево. Оно тут же вспыхнуло, как спичка. Ошарашенно взглянув на это, Дэна прошептала что-то едва слышно, и огонь погас. Она раздраженно поглядела на меня.
- Учись контролировать свою силу. Ты чуть не спалила лес.
- Ты бы его погасила. - Я самодовольно хмыкнула и улыбнулась.
- Ты переоцениваешь себя.
- Я подожгу что угодно, Дэна, кого угодно. Ты меня не остановишь, если я захочу.
- Все разрушительные силы тебе легко даются, ты рождена для уничтожения. Теперь тебя лучше не злить; ты скорее темный маг, чем светлый; от энергии, которую ты вкладываешь в магические знаки, тянет вязкой яростью и абсолютной черной силой. Откуда в тебе столько тьмы, Корина? Если ты от нее не освободишься, тебе не стать хранителем никогда. Все, что ты делаешь, ты делаешь не "для", а "вопреки". Пока так будет продолжаться, ты обречена.
- Лучше успех, чем неудача. Любыми средствами. - Скривив губы в презрительной усмешке, я процитировала саму себя...
***
Весь следующий день я провела в прогулке по окрестностям, размышляя о том, как мне пойти на представление, и в чем. Я бродила по Васерии в абсолютно подавленном состоянии. Даже в праздник я была обречена, я не могла надеть одежду, которую я хотела бы, не могла выбрать образ, который хотела, и вообще выполняла все, что хотела Дэнэлла.
- Зайди ко мне, девка.
Я резко споткнулась и остановилась. Дверь ветхой избы, напротив которой я стояла, была отворена, и на пороге сидела седая старушка в цветастом платье, наброшенной на плечи шали и таком же пестром платке на голове. Розовые и алые цветы резко контрастировали с черным цветом одежды... Цыганка прожигала меня своим взглядом, пронзающим, изучающим...
- Здравствуйте...
- Позволь мне печаль твою снять... Любви твоей я помогу, от коей сердце твое сгорает. Праздник сегодня будет, дам я одежду тебе нужную, придет цыган твой, встретитесь вы там. Только подруге своей ни слова. Испортит она все... Должна я и тебе, и ему. Возвращаю свой долг наконец...
Я зашла в избу, и воровато оглянувшись, цыганка закрыла дверь за мной.
За год мои волосы отросли, и теперь спускались ниже лопаток. Женщина усадила меня на скрипучий деревянный стул, и когда ушла в противоположную часть дома, у меня появился шанс осмотреть помещение... Особым богатством оно, конечно, не отличалось, но в отличие от других домов деревенского дистрикта, имело своеобразную изюминку. Я сидела на стуле возле зеркала в позолоченной раме. К сожалению, за давностью времен, от позолоты не осталось и следа, но о том, что рама все-таки когда-то была таковой, намекали мелкие золотистые, не успевшие осыпаться крошки. В центре комнаты стояла кровать с витыми ножками, застланная алым покрывалом. В дальнем углу находился огромный трехстворчатый шкаф, возле которого сейчас суетилась пожилая женщина. Практически у самой двери пребывал обеденный стол, на котором стояла тарелка с ароматными недавно испеченными блинчиками. Мое внимание привлекла небольшая фотография, которая висела над кроватью в ало-коричневых тонах, и когда я подошла поближе, чтобы повнимательней рассмотреть ее, мне стало не по себе. Аккуратным почерком в самом углу фото была выведена дата - 1442-ой год. На фото был запечатлен Владислав, в этом не оставалось ни малейшего сомнения; это не мог быть двойник или копия, это был именно он. Только выглядел он иначе, нежели сейчас, и дело было не только в предпочтениях эпохи... Он был человеком. На нем был одет бледно-карминный плащ, а его длинные вьющиеся волосы спадали на плечи. Он обнимал девушку лет восемнадцати. На ее рамена была накинута пестрая шаль с огромными алыми розами на ней. Чем больше я смотрела ей в лицо, тем больше ощущала религиозно-мистический ужас. Каждая черта ее лица точно повторяла мою. Улыбка - полуоскал, пронзительный взгляд, я была готова поклясться, что зеленых глаз, длинные волосы, кольцами спускающиеся ниже пояса. Нет, такое сходство просто невозможно...
Вернулась старая цыганка, и я не удержалась от того, чтобы задать ей мучающий меня вопрос.
- Скажите, кто изображен на фото над Вашей кроватью?
- Заинтересовало тебя, вижу... Когда ты уже вспомнишь. Владислав Цепеш на фотографии с женою своей - Маргаритою Ланшери. Оба они принадлежат к древнейшему роду цыган. Маргарита целительницей была, но если кто-то против нее сделал бы шаг или супротив Влада ее, коего больше жизни любила, в могилу бы вогнала и крышкой гроба бы накрыла. Никто не смел связываться с Ритой, цыганкой; от ее красоты с ума сходили, силе ее завидовали, женихи постоянно в таборе ходили, чтоб хоть взгляд цыганки узреть, на колени пред нею пасть, а она, как слепая, кроме князя Цепеша никого не видела. Любовь эта и вогнала ее в могилу.
- Как она умерла? - Напряжение в кончиках моих пальцев превратилось в тремор.
- Неположено знать тебе... Сама вспомнишь... Рано или поздно. Дочь я Риты и Влада в двадцать пятом колене.
Мои глаза расширились от удивления.
- Почему же Вы здесь живете? Ваш праотец совсем рядом, буквально, в двух шагах.
- Не хотела я рану его бередить; постоянно бы своим присутствием напоминала, что Ритка его мертва. Знает он обо мне, поэтому и живу я безбедно, но с ним рядом жить не позволял... Шесть веков назад он принял проклятие, чтобы дожить до того времени, пока она возродится, и шесть веков мучался, ежедневно вспоминая о ней. Вот оно истинное проклятие, думать о том, кто мертв шесть столетий, а не питаться кровью и бояться солнца...
Женщина расчесала мои волосы гребнем и начала втирать в них какой-то мокрый порошок.
- Что это? - Спросила я, взглянув на нее.
- Волосы твои чернее ночи станут. Риту из тебя делаю...
Через пятнадцать минут я смыла порошок и встала у зеркала. Я не верила своим глазам... Сколько Дэнэлла сделала, чтобы уничтожить мою схожесть с Лорой, но длинные черные волосы и изумрудные глаза вновь вернули меня к ней...
Когда я вышла в предбанник, на деревянной скамейке лежало красное кружевное белье, красный топ на бретелях и красная широкая цыганская юбка с золотой оборкой. Топ оказался велик; он был рассчитан на грудь Лоры; не мою. Тем не менее сидел он гармонично, как и юбка. Шея, плечи и живот остались открытыми. Под скамейкой я нашла красные туфли на высоком каблуке. Едва стоило мне одеться, как из ниоткуда появилась старая цыганка. Она аккуратно вдела алую розу мне в волосы и молвила.
- На Рите был одет этот костюм, когда князь ее первый раз увидел и когда влюбился без памяти. Знакомы-то они с детства, да разлучены были и встретились снова лишь двенадцать лет спустя... Удача тебе пусть сопутствует; я вам вечно обязана тем, что живу.
Я обняла старую цыганку, и она крепко прижала меня к себе.
- Спасибо Вам...
***
Ночь спустилась незаметно... Когда я покинула жилище, как бы абсурдно это не звучало, свой пра-дочери (теперь наглядно убедившись, я и сама поверила в свою волшебную реинкарнацию), было уже совсем темно. Среди мириада звезд на небе красовалась полная луна. Никогда еще она не была такой близкой и прекрасной. Голубоватые ночные тени ложились на землю, попеременно вытягиваясь и сужаясь, и я тихим прогулочным шагом шествовала по Васерии, никем не замеченная. В тени больших деревьев я увидела ярко выкрашенный бордовый фургон, возле которого толпилось около полусотни человек в ярких всевозможной расцветки нарядах и несколько не менее ярких кибиток. Женщины, мужчины, дети, пожилые и совсем юные... Что-то в царящей здесь атмосфере навевало приятный покой. Ощущение предстоящего праздника витало в воздухе, и в сердце ниспадала тихая радость. Я прикоснулась ладонью к щеке. Она горела, не смотря на то, что в осенний период Васерия никогда не отличалась высокими температурами... Будь, что будет... Если Богу было бы неугодно, чтобы я здесь была, я сейчас преспокойно упражнялась бы с Дэной в магии, но я здесь, на небе светят звезды, благословляя мой путь, а моей подруги нигде поблизости нет. Вечер обещал быть изумительным. В список выступающих записаться оказалось не так и сложно. Организатор шоу - невысокий коренастый смуглый мужчина лет тридцати пяти-сорока, одетый в широкие золотые шаровары, разноцветную, но с преобладанием золотого, рубашку, носящий бордово-зеленый тюрбан на голове после непродолжительного разговора, добродушно улыбаясь, вписал меня в список танцующих под именем Эвангелина Серена. У меня не было ни малейшего шанса представиться ни под одним из своих имен, что-то внутри говорило мне бежать отсюда прочь, не искушать судьбу, но звезды светили так ярко, а Луна была так близко, что я попросту не могла слушать интуицию. Мой номер был особенным в отличие от других танцоров... Я танцевала на битом стекле. Я осознавала, что в любой момент могу наступить на осколки, поранить себя, но боль этим вечером не шла ни в какое сравнение с предвосхищением чего-то особого. Я находилась в нервном возбуждении, праздник еще до его начала уже сводил меня с ума... Около полутора часов спустя началось представление. Я, как завороженная, наблюдала за пироманами. Шоу огня, открывшее праздник, поражало реалистичностью и эффектами. Никакой знак "Игни" был не в состоянии сравниться с этим зрелищем. Огонь, выдуваемый циркачами-профессионалами, взлетал до небес, разрезая прозрачные выси, доходя до макушек деревьев, но не задевая их. То и дело в пламени можно было разглядеть разнообразные фигуры - животных, людей, другие предметы... Конечно, я не могла отрицать факт разыгравшегося воображения, но в общем и целом картина потрясала масштабом и зрелищностью. Когда зрители вдоволь насытились огненным шоу и закончили рукоплескать, сцена заполнилась танцорами-цыганами в ярких нарядах. Где-то около деревьев был разведен костер, и в его свете яркие алые юбки летали, развеваясь на ветру.
Когда организатор назвал мое имя, я не сразу сообразила, что он обращается именно ко мне, и только услышав, произнесенную в очередной раз фразу. - Выступает Эвангелина Серена с танцем на стеклах.; начала протискиваться сквозь толпу зрителей к высоко установленной сцене. Я подняла ногу, и мой каблук твердо и уверенно заявил о том, что достиг опоры. Принесли и разбили зеркало, разметав осколки по всему периметру... Я сняла туфли и бережно поставила их на край помоста. Зазвучала печальная мелодия, веющая арабскими мотивами. Я не смотрела под ноги; я смотрела в небо, в толпу. Моя интуиция четко позволяла мне обходить осколки. Темп убыстрялся. Я видела, как шевелились языки пламени костра, взмывая до небес... Алые полы моей юбки рассекали воздух все ритмичней, все быстрей. Лица в толпе начали сливаться, я входила в раж, в приступе экстаза увеличивая скорость до дьявольской пляски. Народ неистовствовал, народ рукоплескал, и все бы лица слились в общую массу, если бы черные, как ночь, пронзительные глаза, не пронзили меня насквозь, отразившись болью в каждой частице моего тела... Я потеряла контроль, потеряла чувство ритма; осколки стекла протяжно хрустнули под ногами... Боль растеклась внутри, а ступни стали горячими и влажными, но я уже ничего не чувствовала. Музыка не сбавляла темп, и я была обязана следовать за ней, только теперь все шло наперекосяк. В каждом шаге я ощущала осколки под ногами, которые впивались в кожу; ступни кровоточили... Ритм - бешеный, неумолимый, неистовствовал, и чем быстрее я кружилась, тем больше чувствовала, как силы выходят вместе с кровью...
Он стоял в центре толпы, глядя на меня, не отводя взгляд ни на секунду, и я знала, что он чувствует запах моей крови; она была повсюду. Но никакая физическая боль не могла сравниться с болью, которую я видела в его глазах. Он никогда не позволил бы себе пустить слезу, но это было и необязательно. Достаточно было посмотреть на сведенные судорогой руки, когти, неумолимо впивавшиеся в бледные запястья, безумие слепого горя в глазах. На это было невыносимо смотреть... Музыка достигла апогея и закончилась резким взрывом нот. Я рухнула на колени, и тут же сотни осколков пронзили их так, что я тихо застонала от боли. Я не поднимала головы; в толпе воцарилось молчание. И только спустя пару минут публика грянула в овациях. Я благодарно поглядела им в глаза... Танцы продолжились. Теперь любой из толпы мог пригласить любого выступавшего актера на танец страсти - аргентинское танго. Я ушла в тень немного отдышаться и прислонилась спиной к дереву, с криком вытаскивая осколки из пят, когда голос ведущего заставил все мое нутро перевернуться вверх тормашками.
- Граф Владислав Дракула приглашает на танец Эвангелину Серену.
Он стоял рядом, протягивая мне руку; во взгляде читалась только боль, немая тоска. С трудом встав на ноги, и совершив, казалось, невозможное, - надев туфли, я протянула ему руку, и тут же вздрогнула. Прикосновение прошло через меня электрическим разрядом. Только сейчас находясь совсем близко, я разглядела черные круги под его глазами, что могло значить только одно - он не питался, и судя по изможденному лицу, исхудавшему телу, угасшей надежде, сменившейся скорбью даже в позе фигуры, - невозможно долго.
- Что же ты делаешь с собой... - В моих глазах явственно отразилась боль, и он не мог этого не заметить. Танго началось медленно, но его рука, обхватившая меня за талию, вызвала самую настоящую бурю во мне. Каждую секунду от малейшего соприкосновения наших тел, моя кожа попеременно леденела и загоралась, а разум бился в судорожном эпилептическом припадке... Забыв про боль в ногах, я отметила, что мы двигались так слаженно, вовремя уступая друг другу, четко прослеживая каждый шаг, как ни одна из присутствующих здесь пар. Мне было страшно поднять глаза, я смотрела под ноги вплоть до окончания музыки...
Я была уничтожена реакцией своего тела... Прошло больше года, а оно упорно не желало забывать своего владельца, и на каждое его прикосновение отзывалось физической болью и яростным желанием... Я почувствовала, как немеют кончики пальцев рук и ног, да и само тело будто очутилось в невесомости, паря в чем-то вязком, анестезирующем. Танец окончился, и не обмолвившись и словом, я кинулась прочь в сторону костра, разведенного возле исполинских хвойных деревьев. Однако, мучитель был уже там, прислонившись спиной к высокой сосне.
- Здравей, Маргарита. - Без запинки произнес он на болгарском, а я так и не осознав, что мне позволяет понимать разные языки, просто опустила глаза, не говоря ни слова. Холодная рука коснулась моей щеки, которая, как и все тело полыхала от тепла, источаемого костром.
- Знаешь, я снова проклял Бога. - Он взял меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза; в эти глаза, от которых мир плыл вокруг, и сознание подернулось дымкой. - Она сказала, что ты умерла. Что тебя снова больше нет. Если бы ты только знала, как я жил этот год.
- Наверное, не так и плохо... - Я впервые подала голос за длительное время нашего нарушаемого лишь им молчания. - Судя по тому, что уже на второй день с кем-то целовался и дарил обручальное кольцо.
- Сделав шаг, возврата нет, да? - В его глазах отразился скорбный упрек. - Если ты с ней, то она в состоянии создать любые иллюзии, и ты в них охотно поверишь?.. Будто я - враг тебе... Ты меня считаешь абсолютным чудовищем, бездушной тварью.
Внутри меня будто что-то сломалось. - Нет, Владислав, это не так...
Его имя сорвалось с моих дрожащих губ, и по телу снова пробежал огонь. Бретель моего топа медленно сползла по плечу, оставляя и его, и шею абсолютно незащищенными.
- Как бьется пульс. - Тихо прошептал он, не сводя глаз с открытого плеча и влекущей шеи. Тыльной стороной ладони он ласково провел по моей щеке, незащищенному участку плеча. Я закрыла глаза, сглотнув в горле ком. Я должна ему сказать; сейчас, пока не стало слишком поздно, но это представлялось весьма сложным, когда ощущаешь холодные губы смерти на горячей обнаженной невинной шее.
- Перестань. - Голос мой хрипел, а руки вцепились в его ладони мертвой хваткой. - Она убьет тебя. Она сказала, я должна остаться невинной. Иначе все для нас плохо кончится... Еще пару минут, и я уже сама забуду, как произносят слово "нет".
- Не ставь между нами стену, любимая. Она не вездесущая. Сейчас только ты принимаешь решение. Только ты... Скажи "нет", и я буду сгорать по тебе вдали; ты никогда больше меня не увидишь, и когда-нибудь я умру просто так. Когда мог бы умереть, на прощание держа тебя в объятиях.
- Будь ты проклят, Владислав... Будь ты проклят. - Я рванула его на себя, и мы оказались на земле. Огонь светом и тенью отражался на его безупречном лице, исполненном холодной красоты.
- Делай, что должно. Я не могу сопротивляться... Я люблю тебя... - Шепнула я ему на ухо, и без отрыва впилась в грешные губы вампира, пока мои пальцы лихорадочно стаскивали с него одежду, борясь с застежками. Он медленно касался моего кипящего тела - ног, бедер, живота, груди, плеч, шеи, заставляя сердце плясать чечетку, и гореть, низвергаясь в адскую пропасть. И в каждом прикосновении было столько ласки, нежности и любви, что я замирала, ловя его, погружаясь в состояние нирваны. Когда запретный порог был перешагнут, я даже не почувствовала боли от потери невинности. Мое тело ощущало покой и умиротворение. Он крепче прижал мое нагое хрупкое мягкое теплое тело к своему сильному, холодному. Я коснулась рукой его щеки...
- Сколько ты не питался?
- Уже долго...
- Так нельзя, ты умрешь.
Я даже не могла представить, как свожу его с ума сейчас - теплая, живая, по венам которой струится кровь, и поэтому приняв для себя решение, я откинула голову назад, открывая ему шею, которая, как я знала, была сейчас опиумом для наркомана.
- Пожалуйста, спаси себя.
- Нет. - Усилием воли подавив свои желания, он поцеловал меня в шею и отстранился.
- Почему?..
- Нет, Лора. Я не стану тебя убивать; первый взгляд, который бросит на тебя Дэна будет прикован к твоей шее, и тогда она все поймет, и я почему-то уверен, что отпуск она тебе не даст.
Его рука скользнула по моему бедру, а губы припали к животу, целуя его все ниже.
- Ты слаб, тебе уже не хватит сил охотиться. - Моя рука коснулась холодного лба бывшего супруга. Зажав его лицо в ладонях, силой заставив взглянуть мне в глаза, я почти вскрикнула. - Послушай! Я совершила ошибку; тщеславие застлало мне глаза, но ты не должен умирать. Жизнь твоя идет на минуты, ты слабеешь; возьми мою кровь; я - легкая добыча.
- Нет! - Его глаза побагровели, и из-под верхней губы показались клыки. - Женщины в искусе умнее Дьявола. Не искушай меня; не искушай! Я не буду этого делать...
- Я надену закрытую одежду... - Уверенно сказала я, подставляя губам графа горячее плечо. - Здесь она не увидит. Прошу тебя, милый...
Сладостная боль резко пронзила тело; его клыки пропороли плоть, а слюна с эндорфинами ласково увела в сказку. Мир для меня пульсировал синим и золотым... Он вновь погрузил в меня клыки - на этот раз в вену на внутренней стороне бедра. За прошедший год я ни разу еще не чувствовала себя так умиротворенно. Как белый мотылек, порхающий на языках пламени...