Глава 9 - Звериная ярость.
Шепот молитвы в каменных стенах,
Лезвие бритвы на тонких венах,
Счастье на утро, горе под вечер,
Все так странно и вечно.
Пусть это будет зваться любовью,
Самой нелепой, самой земною,
Пусть это будет дьявольским зноем,
Зноем, сжигающим все.
Ария "Дьявольский зной".
Лезвие бритвы на тонких венах,
Счастье на утро, горе под вечер,
Все так странно и вечно.
Пусть это будет зваться любовью,
Самой нелепой, самой земною,
Пусть это будет дьявольским зноем,
Зноем, сжигающим все.
Ария "Дьявольский зной".
- У меня просто нет слов! - Я яростно тряхнула волосами, чтобы давящие слезы - признак моей слабости, не вырвались наружу. - Какое же ты ничтожество! Какого дьявола я тебя вообще спасла...
Я пулей вылетела из комнаты, не в силах больше выносить тошнотворное зрелище.
- Девушка. - Мое сознание настолько безотчетно читало чужие мысли и жизни, что мне даже не требовалось сосредоточения. Пробыв две минуты в комнате я уже знала, что ее зовут Гейл, или как-то наподобие; ей пятнадцать лет, и до этого момента она была девственницей... Черт... Как бы не было тошно это признать, но Андреа была права. Я и без того чувствовала, что она не лжет, но сейчас была в этом убеждена, увидев собственными глазами. Черт, черт, черт...
Я ворвалась на кухню шестнадцатого этажа и кинула свое безвольное тело на диван...
Постучавшись пару раз в дверь, на пороге возник Роберт.
- Ваше Величество...
- Роберт. - Беспомощно попросила я. - Пожалуйста, присядьте на диван.
Дворецкий чувствовал себя смущенно, но все-таки пристроился рядом, и я позволила себе разрыдаться.
- Проклятый вампир... Я его ненавижу...
- Тише, Ваше Величество. - Роберт по-дружески обнял меня и погладил по голове. - У стен есть уши. Упаси Вас Бог, если он это услышит.
- Мне плевать...
- Мне страшно за Вас, Лора, я не знаю, что Вы там ему наговорили, но он будет вне себя... И тогда Вам, девочка моя, тяжело придется.
- Мне не страшно, мне до смерти больно...
Слезы катились по щекам, размывая тушь и тени. Две черные полосы стекали по жемчужно-белым щекам... Тяжелая поступь раздалась в коридоре. Я уже знала, кто идет, до того, как он появился на пороге.
- Роберт. - Холодный каменный голос. Глаза сверкают гневом. - Закопай труп. Он лежит в моей комнате... Мне нужно поговорить с моей прелестной женой по душам.
Роберт покорно опустил голову, но остановился около выхода.
- Ваше Величество, пожалуйста, не судите строго свою жену. Ей сейчас тяжело...
Бедный милый Роберт. Он вступился за меня... Хотя жалеть-то мне стоило сейчас только себя, исключительно.
- Роберт, идите и закопайте проклятый труп. Я непонятно выразился?
Бросив на меня исполненный жалости взгляд, в котором искрилась надежда и вера в лучшее, дворецкий направился в нашу спальню. Я осталась наедине с мужем.
- Я заставлю тебя проглотить эти слова, сука.
Он схватил меня за руку и потащил куда-то. Мы спустились по лестнице под первый этаж, в подвал, проходя мимо камер, в которых пол был бурым от крови, в которых лежали кости и скелеты, орудия пыток... На длинных столах, покрытых пылью, стояли золотые кубки, вина и давно заплесневевшие фрукты, лежали мечи... Я начинала понимать воистину, кем он был на самом деле, без маски добродушия. Я перевесила его чашу терпения, теперь мне придется платить...
В конце комнаты горел камин. Там же на столе лежали орудия пыток - клещи, посеребреные хлысты.
- Эти плети так хорошо разогреваются на огне!..
Он швырнул меня на пол; я не брыкалась, не сопротивлялась... Серебряный хлыст разогревался на горячем пламени, и я положила подбородок на сплетенные пальцы рук. Бретели моего открытого сзади синего платья сползли с плеч; спина оказалась открытой и незащищенной...
Удар... Серебро оплавляло кожу, она шипела и вздувалась. Второй, третий, четвертый, пятый... Сейчас я бы отдала все на свете, чтобы не чувствовать эту боль. Слезы градом катились по щекам. Из-за огня серебро вплавлялось под кожу во вскрытые раны, ставшие язвами, быстрее, и именно оно, а не удар хлыста, заставляло мое тело биться в конвульсиях и испытывать адскую боль.
- Владислав, пожалуйста, не надо...
Тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять...
Я даже не представляла себе, в какое месиво превратилась моя спина...
Сорок два, сорок три... Сознание плыло. Туман застилал глаза; все стало белым, металлическим.
На пятидесяти он решил, что с меня хватит, и, развернувшись, пошел прочь. Я встала с трудом, но тут же упала, болезненно приземлившись на колени и ободрав их.
- Владислав... - Голос не слушался меня, и поэтому раздавался слишком тихо. - Прости меня за мои слова. Я так не считаю... Клянусь... У меня лихорадка... Помоги мне...
Он резко развернулся с полдороги. Я не знала, чего ожидать; скорее всего очередных побоев. Я вжалась в пол. Он опустился на колени рядом со мной и, сжав мое лицо в ладонях, тихо произнес.
- Ох, Лора, если бы я тебя не любил, не знаю что бы с тобой сделал.
- Надеюсь, мне бы это понравилось...
- Я убью тебя, убью, слышишь... Не выводи меня... Но почему же я, Дьявол меня побери, так слаб, нет сил прервать твою жалкую жизнь...
Он поцеловал меня крепко, жадно, страстно, положив руку мне на спину. Шрамы ныли от боли.
- Не уходи, не бросай меня. Мне без тебя так больно. Убей меня, но останься.
- Будь я проклят за бессилие... - Его губы скользили по моей шее. - Первый раз я не могу удержаться от искушения...
Он лег, я оказалась сверху. Стараясь не причинить мне боль, он аккуратно обходил шрамы, не задевая их пальцами. Целуя мои плечи, он закрыл глаза.
- Ты меня уничтожила, Рита, ты меня. Не я тебя...
***
Ни одно платье не могло скрыть чудовищных шрамов, выжженных серебром. Сегодня нам предстояло встретить целую толпу папарацци. Я надела максимально закрытое платье, но шрамы проглядывали сквозь тонкий фиолетовый шифон... Нас окружали камеры, фотографы. Я улыбалась во весь рот. Уже завтра какая-нибудь одна из наших фотографий будет красоваться на глянцевой обложке ежедневного журнала новостей нашего мира.
- Лора, Лора, откуда у Вас такие чудовищные шрамы?
Один из назойливых репортеров пролез сквозь толпу и подошел слишком близко. Настолько, что увидел мою обезображенную спину. Граф снял руку с моей талии и подошел к репортеру вплотную.
- Ее Величество не дает интервью.
Репортер испарился, будто его и не было. Вспышки камер слепили меня; это был самый настоящий ад... В толпе я вдруг увидела Андреа. Она прожигала меня насквозь своими карими глазами, а потом повернулась лицом в сторону леса и кивнула мне головой.
- Владислав, я скоро вернусь.
- Лора. - Он схватил меня за руку. - Куда ты собралась?
- Поговорить с подругой...
- С какой подругой?
Я посмотрела ему в глаза и поняла, что ложь - не лучшее средство в данном случае. Опустив глаза, я прошептала. - С Андреа.
- Сумасшедшая. - Он отпустил мою руку. - Я не отпущу тебя туда. Тебе жить надоело?
- Она не хочет причинять мне вред.
- Лора, я чуть не умер, прошу тебя, милая...
- Со мной все будет хорошо, обещаю...
Я сжала его руку крепко в своей; я готова была убить себя за ту боль, что отразилась в его глазах. - Любимый...
Отпустив его руку и подобрав подол платья, я, подскакивая на высоких каблуках, побежала к опушке леса...
Андреа стояла, прислонившись спиной к пещере. Завидев меня, она нырнула в глубь своего жилища, коротко бросив. - Заходи.
В этот раз в ее комнате не оказалось Дерана. Она встала у окна, заслоняя собой свет, и злобно посмотрела на меня.
- Ничего сказать мне не хочешь?..
- Нет, а что?
- А то...
Я не успела опомниться, как она уже стояла за моей спиной. Рванув тонкий шифон, она разорвала платье до пояса.
- Что это такое? Я их увидела еще когда вы фотографировались.
- Ничего... Совсем ничего. Случайная травма.
- Случайная травма быстро затягивается. Это следы когтей и хлыста... Серебряного хлыста. - Я покраснела до кончиков ушей. - Какого черта ты позволяешь этой твари себя калечить?..
Девушку трясло от ярости, и я не понимала, почему; какое ей вообще дело до меня?
Вырвав руку из ее ладони, я с вызовом посмотрела ей в глаза.
- Тебе-то какое дело?
- Лора, в пророчестве сказано, что я должна стать хранителем королевы, которая придет властвовать в две тысячи четвертом году... Хранитель и подопечный связаны... Если умрешь ты, то умру я... Теперь я вынуждена брать часть твоей боли на себя, и на кой черт мне это надо? Ох, Лора, только скажи, и я его уничтожу, эту мразь, сотру с лица земли...
- Нет, не смей! - Я попятилась к выходу, яростно тряся головой. - Нет, Андреа, ты этого не сделаешь...
Я бежала со всех ног через поляну домой. В кончиках пальцев рук появилась невыносимая дрожь, а телом двигал безотчетный страх. Страх, который породили во мне слова юной волчицы...
Моя комната по-прежнему служила колыбелью разврату, но в кровати на этот раз была не Гейл; это была другая малолетка, которую я выволокла оттуда за волосы... Сейчас мне было абсолютно все равно на то, что он скажет по этому поводу. Я поглядела девице прямо в глаза, и она остолбенела, уставившись на меня раболепным покорным взглядом. Хоть я и не до конца еще осознавала, как работает принуждение, но действовало оно безотказно.
- Забирай свои вещи и вали отсюда... - Прорычала я, не разжимая стиснутых зубов. Девушка все поняла, и уже через пару секунд хлопнув дверью спальни, испарилась... Он тяжело дышал, но молчал... Серебристый пот капельками стекал по широкой груди. Я была уже совсем рядом...
- Когда тебе меня будет довольно, а? Понимаешь же, что это ненормально?..
Я не могла отвести взгляд от его губ, к которым меня влекло с неудержимой силой. Я коснулась рукой разгоряченной груди, и, наклонившись, имея лишь одну цель - наступить на горло своей гордости, поцеловала его в губы. Потом, вновь отстранившись, тихо прошептала.
- Знаешь, что? Я готова... Только если это вообще возможно. Я хочу от тебя детей.
- Это болезненно и мучительно... Не сказал бы с полной уверенностью, что ты готова к этому... - Он коснулся ладонью моей щеки. - Лора, тебе не нужно это сейчас. Правда, не надо. Не издевайся над собой...
- Тихо... Молчи. - Я прижала палец к его губам. - Я знаю. Это ты, с кем я хочу провести эту вечность. Я хочу пережить с тобой все, что только возможно. Я хочу, чтобы у нас были дети.
Из-под его губы сверкнули острые клыки, и он взял мою руку в свою.
- Ты должна выпить моей крови, а я - твоей.
Мои клыки вонзились в кожу на его запястьи, попав прямо в вену, и в тот же момент я почувствовала резкую боль в своем запястьи. Ритуал "на брудершафт" был окончен, и он привлек меня к себе. Я прильнула к нему всем телом, внизу живота предательски заныло от желания, и на мгновение выгнув позвоночник, я крепко обвила его ногами за талию... Рассудок кипел, мир вокруг плавился, а мое желание лишь нарастало. Я хотела стать с ним одним организмом; слиться с его телом; исчезнуть, как индивид, растворившись в нем... Между ног вскипел настоящий ад, плавящий меня своей жарою, и я еще крепче прильнула к нему низом живота. Полуоткрыв губы, я пустила его язык в рот... Сладость накрыла меня вязкой, кипящей волной... Это была эйфория. В его присутствии я постоянно ощущала себя пьяной, вдребезги пьяной, и мне это нравилось...
***
Утро оказалось не слишком благополучным для меня; ярко светило солнце, которое ослабляло даже через ультрафиолетовые стекла. По душе мне были те редкие, пасмурные, дождливые утра, которые случались нечасто. Едва я встала с кровати, как в ушах появился странный шум, голову пронзила боль, и я потеряла сознание.
Очнулась я ближе к полудню; все тело болело, адски болело, невозможно было даже пошевелить рукой; такой боли я не испытывала с момента обращения. Новый приступ пронзил тело, и я вскрикнула... Кто-то склонился над кроватью и внимательно посмотрел на меня. Этот мужчина был мне незнаком. Седеющий, пожилой, высокий, худощавый, в белом халате. Он отвернулся от меня, и посмотрел на кого-то, стоящего у изголовья кровати.
- Давно случился приступ?
Я услышала знакомый любимый голос.
- С утра; она даже встать с кровати не смогла...
В воздухе отчетливо повисла тревога; никогда ранее я не слышала ничего подобного. В этом голосе можно было различить что угодно, но тревогу...
- И какой день? - Снова спросил мужчина в белом халате.
- Первый.
- Она у Вас весьма нежная натура... Для нее этот процесс окажется мучительным; были и те, кто не мог пережить...
- Дьявол! - Владислав был готов впасть в бешенство. - Говорил я ей - не нужно ей это пока. Она еще чересчур молода...
- Женщины... - Мужчина в белом халате пожал плечами. - Они всегда уверены в том, что абсолютно точно знают, что хотят. И это еще хорошо, что лишь три месяца, дольше она не выдержит; прямо скажем, она не из самых сильных...
Лора, Вы слышите меня? Я - Ваш личный лечащий врач. Меня зовут доктор Андерс. Мы с Вашим мужем - давние друзья.
Доктор широко улыбнулся, и стали видны его клыки.
- Я что, больна? - Голос звучал хрипло и жестко.
- Нет, Вы беременны...
- Но это же первый день, почему такая боль?
- Ваш организм еще не успел привыкнуть к вампиризму, а Вы нанесли ему тяжелый удар...
- Почти восемь лет прошло.
- По Вашим биоритмам, как Вы жили раньше, когда были человеком, меньше года. Но Вам придется помучаться около трех месяцев; это к лучшему... Когда сформируется плацента, ее удалят и поместят в условия более пригодные для жизни Ваших детей. В Вашем организме недостаточно крови для их питания.
- Постойте... Детей, не ребенка?..
- Вы не знали? - Доктор удивленно поглядел на меня. - Если их будет триста, можно считать, что это минимум.
- Сколько? - Я поперхнулась. - Владислав, я убью тебя...
Новый приступ свел все мое тело и распластал меня по постели. Я стиснула зубы, борясь с болью и шоком. Готова была поклясться, что он ухмыльнулся.
- Сначала встань на ноги, милая.
Я поглядела на доктора. Очертания его лица стали нечеткими, плывущими.
- Каким образом триста, доктор? Я же человек, а не рыба.
- Я бы сравнил роды вампира скорее с аналогичным процессом у мухи, чем у человека... Вы мертвы, Вы не в состоянии родить живого ребенка. В Вашем организме откладываются яйца, настолько мелкие, что их не увидишь даже в микроскоп. После третьего месяца, в своеобразном инкубаторе, заполненном кровью, они начнут свой рост и превращение в коконы.
- О, Боже мой, я - чертова дрозофила. - Я закатила глаза, закусив губу до крови.
- И не советую пить кровь мужа в этот период... Только усугубите процесс... Бластула на пятый день начнет поглощать материнскую кровь, и Вам станет еще хуже. Вам придется питаться интенсивней. - Он подмигнул мне. - Вместо одной жертвы каждый день придется поглощать от двух до трех людей.
- Кощунство. Человеческая жизнь ценна. Я убиваю только, чтобы питаться, а это неоправданная жестокость.
- Теперь Вы не одна, и Вам стоит задуматься не только о себе. - Доктор Андерс поднялся с прикроватного стула и направился к двери.
- Можете есть и обычную пищу. - Сказал он на ходу, не оборачиваясь. - Дети любят фрукты; подтверждено не одной вампиршей-роженицей. После приема такой пищи, которая вырабатывает эндорфины - гормоны радости, боли будут утихать. Мозг закладывается гораздо раньше всего остального, еще в период развития бластулы - с пятого дня. И дети уже чувствуют, что хорошо, а что плохо. Для них мать - лишь источник питания, не более, и если хотите не чувствовать боль, ешьте ту пищу, которая будет нравиться Вашим детям, а это Вы поймете по их реакции. До свидания, Лора. Теперь я буду часто Вас навещать.
- До свидания, доктор.
- Тебе лучше поспать, а я пока займусь государственными делами. - Владислав поцеловал меня в лоб и вышел из комнаты. Я не стала сопротивляться и быстро погрузилась в глубокий сон...
***
Так и шло время - охота, посещение Андреа и Дерана, сделки, купля-продажа, слежение за военными границами, моменты приступов боли и ночи наслажденья в его объятьях. Изо дня в день меня преследовала постоянная рутина, и мне это нравилось, я считала это признаком стабильности. Я не ставила мужа в известность о том, что все то время, которое я именовала прогулками, на самом деле было посещением моего телохранителя, юной девушки-оборотня, чей единственный укус грозил мне смертью, но, как мне казалось, это было не таким уж и мерзким преступлением, (касательно моей лжи), потому что, наверняка, и в этом я была уверена на сто процентов, он тоже это время не тратил впустую, утешая себя объятьями юных девственниц и утоляя ими свою жажду до полного осушения. За это время Андреа и Деран стали такой неотъемлемой частью моей жизни, что я не могла себе представить, что когда-нибудь смогу найти друзей лучше, и в те редкие минуты, когда у нас со своенравной волчицей возникал конфликт, одной шуткой Деран мог заставить нас обеих рассмеяться, забыв о ссоре и обиде. Минуло уже три месяца и два дня с момента моей беременности. В минуты сильнейших приступов я белела, как полотно, и дергалась в конвульсиях, но за мной осуществлял постоянный контроль доктор Андерс, кроме, разумеется, времени, проводимого в пещере Андреа. Я питалась согласно составленному им меню, и в то время, когда это было нужно, четко по минутам.
Я присела на стул возле окна. Андреа сидела, скрестив ноги по-турецки, на своей кровати; Деран занял свое привычное место на раскладушке. Я положила ногу на ногу.
- Может, поупражняемся в скорости? - Андреа легонько толкнула меня в плечо.
- Нет, пожалуй, не сегодня. - Я махнула рукой. - Неважно себя чувствую.
- Брось. - Она рассмеялась. - Вампир не может неважно себя чувствовать... Постой...
На долю секунды ее лицо посетила озадаченность и вдумчивость. - Ты с утра случаем не хлебнула святой воды спросонья вместо крови? - Она рассмеялась, и уголки моих губ поползли вверх.
- Очень смешно.
Я не могла контролировать внутренний тремор. Моя нога нервно ежеминутно дергалась, и каблук с шорохом каждый раз разрезал воздух.
- Да что с тобой, Лора? - На сей раз серьезность в ее лице была неподдельной. - Последние месяца три тебя как будто что-то сжирает. Расскажешь наконец?..
- Ты что, так и не поняла? - Подал голос Деран, подняв голову и легонько дернув хвостом - легкий признак раздражения. Я чувствовала это, но с чего бы? Желтые глаза и вертикальные зрачки волка всматривались в лицо Андреа. - Лора беременна.
- Что-о? - Андреа посмотрела на меня. - Скажи мне, что Деран блефует, ведь это не так.
- Деран прав. - Я сгорала от стыда, как вор, которого застали на месте преступления.
- Вот ублюдок! - Лицо Андреа стало мрачным, и она сплюнула на пол. - Он издевается над тобой. Убью паскуду. Еще и потомство свое решил заделать.
- Андреа, перестань. - Простонала я. Мне не нравился ее тон; я не могла различить, где она говорит всерьез, где шутит, и меня это напрягало.
- Это была моя воля, понимаешь?
- Ах ну да, конечно, чем еще ненаглядного неверного к себе привязать?.. Конечно, кучей мелких кровососов и кровососок, которые будут пожирать все на своем пути, включая предметы мебели.
- Это не самое страшное; люди терпят, когда их любимая кошка точит когти обо что попало, тут примерно тот же случай.
Она сощурила глаза, и они превратились в две узкие щелки. - Ты под каблуком его эгоизма. Неужели, секс настолько хорош?.. Что можно терпеть побои, пытки серебром, баб, несущих грязь и болезни в твою постель... Теперь еще и мелкое вампирское потомство, которое просто разрывает тебя на части изнутри от голода.
- Это не только... - Я закатила глаза...
- Не надо про любовь. Любовь означает уважение, а не унижение, а он тебя ни в грош не ставит. Это просто влечение, и ничего больше...
Я не стала вдаваться в подробности. Просто не успела, когда осознала, что конечности цепенеют, я падаю на пол, и бьюсь в конвульсиях.
Не знаю, сколько времени прошло, когда в обществе волков я увидела доктора Андерса... Андреа смотрела на него с неприкрытой ненавистью.
- Ты. - Прошипел доктор, оскалив клыки. - Из-за тебя королева могла умереть, проклятая собака! Что ты вообще себе думаешь, удерживая ее здесь?..
Андреа приблизилась к нему, и он неосознанно сделал шаг назад.
- О, нет, она могла умереть, потому что один гребаный кровосос поиздевался над ней, заставляя носить свое тварское потомство. Так что засунь свои клыки туда, откуда они растут, пока я их не вырвала и не запихнула тебе в задницу, и окажи Лоре помощь.
- Какое ты право имеешь, тварь, так отзываться о Его Величестве?
- Я не расслышала, ты только что сказал - "так отзываться о Погани? Али Богомерзкой Твари?"
Андреа смотрела на вампира нахально, уперев руки в бока. Так больше не могло продолжаться. Я подняла руку вверх и хрипло просипела.
- Я здесь, доктор Андерс. Помогите мне... Андреа, заткнись. Ты о моем муже говоришь...
- Лорик, прости. - Она ухмыльнулась, но по выражению ее лица было ясно, что слово "прости", означало лишь формальное признание того, что у нее есть элементарное уважение ко мне; ко мне, но, отнюдь, не к нему...