Глава 2 - Выпускной бал.
И пестрел на балу маскарад из масок хитрости и лжи.
В коридоре никого не было, прием у врача был почти окончен, думаю, он уже одевался и собирался уходить домой, но я постучала в дверь, полностью разрушив его планы.
- Мисс, мой рабочий день уже закончился!
- Доктор, надолго я Вас не задержу, мне нужен совет... Кажется, я схожу с ума.
Пожилой мужчина снял пальто, водрузил его на крючок, с которого недавно снял, и указал мне рукой на место около окна рядом с его столом, заваленным горой бумаг - исписанных рецептов, рекомендаций, медицинских карт и напоминаний, написанных на небольших желтых листочках, приклеенных на пластмассовый набор ручек и карандашей.
- Мисс???
В его речи явственно прозвучали три знака вопроса, и я произнесла. - Уилсон. Лора Уилсон.
Он присел на свой стул и обвел взглядом кабинет - кресло для релаксации в правом углу, цветные картинки на стенах - маленькие жизнерадостные щенки, котенок на руках у ребенка; ближе к нам висела картина, изображающая глубокую синюю морскую гладь. Внутрь кабинета вела еще одна дверь, но там было темно, из-за дверного проема едва мерцал слабый свет; очевидно, это была комната для полной релаксации или для гипноза, над дверью висел небольшой аккуратный маятник, мерно раскачивающийся вправо-влево. Из комнаты доносилось негромкое тиканье настенных часов.
- Что Вас беспокоит, мисс Уилсон? - Доктор взглянул на меня из-под очков в роговой оправе, и взгляд этот был глубоким, пронзительным, изучающим. Вероятно, годы он провел, вводя людей в состояние гипнотического транса, даже я сейчас почувствовала себя расслабленно, умиротворенно, и словно погрузилась в океан, изображенный на картине, которая будто бы затягивала меня, несмотря на то, что еще десять минут назад я была на вздернутых нервах, и мой ночной кошмар преследовал меня в мыслях и наяву.
- Я не сплю уже много ночей. - Пожаловалась я. - А когда отключаюсь, меня преследует один и тот же кошмар. Он просто изводит меня. Из-за него я перестала быть собой, веду себя неадекватно, нервы на пределе, у меня снизилась успеваемость в институте. Иногда я погружаюсь в него и днем, например, когда сижу на занятии, а иногда мне кажется... - Я неосознанно крепко сжала крестик на шее. - Что он преследует меня. И это по-настоящему. Каждый раз, когда я вижу этот кошмар, по возвращении в реальность я испытываю жуткую головную боль, которая не гасится никакими таблетками. Что мне делать, доктор?
- Какого рода этот кошмар? - Очки психотерапевта съехали с его переносицы, и он поправил их.
- Нуууу...
Я колебалась, рассказывать было немного неловко. Несмотря на все ужасы этого кошмара, в нем присутствовала некоторая, может и извращенная, но интимность, о которой я бы точно не рассказала ни матери, ни отцу... Но сюда я пришла в поисках помощи, и если я действительно хотела ее получить, я должна была рассказать всю правду.
- Мне снится мужчина. Высокий, весь в черном. Лица его я не вижу... Ни разу не видела... Порой, мне кажется, что я знала его целую вечность, порой, он мне чужд... Он... насилует меня и пьет мою кровь. Он - vampir! - Я резко дернулась, услышав свое последнее произнесенное слово. Оно не было сказано по-английски, в нем отсутствовала характерная - [е] на конце, и акцент, с которым я произнесла его, не имел ничего общего ни с одним языком, из тех, что я знала!
- Вы любите смотреть фильмы ужасов?
- Нет. - На автопилоте ответила я, но постепенно до меня дошло, к чему был задан этот вопрос. - Что? Нет, нет, это не иллюзия, навеянная фильмами ужасов! Я вообще предпочитаю классику - зачитываюсь поэзией Шекспира, Байрона и прозой сестер Бронте.
- А очень похоже... - Взгляд доктора сквозил холодом, доброжелательность исчезла с его лица, как стерли. - Милочка, Вам бы знать, что вампиров не существует. Они mortuus, exanimus* (*мертвый - перевод с лат. - прим.автора); существа, придуманные чересчур мнительным автором. Я пропишу Вам "Диазепам" - это транквилизатор. Благодаря ему у Вас стабилизируется сон, и снизится возможность проявления галлюцинаций...
Я выходила из кабинета с рецептом в руках, когда голос врача заставил меня моментально войти в ступор...
- Если Вы хотите, мы можем поместить Вас в больницу для дальнейших исследований Вашего невроза, но мне нужно посоветоваться об этом с Вашими родителями, пока Вы еще не совершеннолетняя...
Я не шла, я летела до аптеки за лекарством; дома я вырвала из сети все провода; родители уже спали... Если врач расскажет матери - Сара положит конец моей нормальной жизни и превратит ее в ад; оставалось молиться, что врач уже не сделал звонка во время моего пребывания в аптеке. Я приняла транквилизатор и легла спать... Но кошмар не ушел, как мне обещали. Сегодняшнее мое истязание мертвым (exanimus) было еще явственней, четче и ярче, чем обычно... Он выворачивал меня наизнанку и выпивал из меня жизнь... Так больше не может продолжаться, Господи, за что?.. Я прижала крестик, висящий на шее, к губам, подтянула колени к груди и заплакала. Транквилизатор, увы, оказался бессилен...
***
К утру мои худшие опасения подтвердились. Психотерапевт все рассказал моей матери, которая ко времени его звонка, к моему несчастью, была дома. День начался обыденно, - утро, подъем, завтрак... Мать молчала, на удивление. Причины я не знала...
- Пошли со мной. - Сара взяла меня за руку и вытащила из дома.
- Куда мы идем, я могу узнать? - Мать лишь подтолкнула меня вперед... Через десять минут показалось здание католической церкви, которое я посещала каждый день после учебы в институте. Дверь в церковь была открыта, и мать втолкнула меня внутрь. Пахло ладаном и елейным маслом. Своды церкви уходили высоко в небо, и на них были изображены фрески, на которых архангел Михаил низвергал Люцифера в ад. Стены по бокам и в центре были завешены иконами святых с нимбом над головой. Посередине церкви на мраморном полу стоял алтарь, а над ним прямо в центре висело распятие. Мать схватила меня за волосы и швырнула к алтарю...
- Гляди, гляди, даже Иисус от тебя отвернулся, мерзкая тварь!
Иисус смотрел в правую сторону, словно отворачивая от меня свой лик.
- Проси прощения, проси, иначе самое твое место в аду, мразь!
Появился священник. - Господи, что Вы делаете в священном месте? Отпустите девушку.
- Молчите, святой отец, умоляю. Пусть шлюха Сатаны молит прощения!
- Я не позволю Вам в обители божьей издеваться над человеком.
- Пусть исповедуется! - Мать отступила на шаг. - Мне звонил ее психотерапевт, рассказал о ее ночных кошмарах - соитии с сыном Сатаны, и ей это нравилось! Она говорила об ужасе, который мучал ее, а глаза, глаза, которые недостойны видеть свет, заплывали пеленой! Пусть в храме Божьем молит о прощении.
- Господи, прости меня. - Я распласталась на полу и повторяла слова, которые на ухо шептала мать.
- За развратные некрофилические мысли.
- За развратные некрофилические мысли...
- И даруй мне прощение.
- И даруй мне прощение...
- Чтобы моя душа очистилась.
- Чтобы моя душа очистилась...
- И достигла врат рая.
- И достигла врат рая...
После исповеди у священника мать повела меня домой. Путь проходил в гробовом молчании. Когда я попыталась его нарушить, мать одарила меня пощечиной наотмашь. Щека горела, горело нутро от злобы. В церкви, доме Божьем я не имела права чувствовать зло, которое снедало меня сейчас. Ярость бушевала, выжигая меня изнутри, мое "я" восставало против этого религиозного бреда. Я не заказывала сны на ночь, мне они не доставляли никакого удовольствия, - только боль, и за это я платила унижением перед всеми - святым отцом и даже Богом...
***
10 мая 2004 г.
Оглядываясь назад, я могу сказать, что время прошло очень быстро, я защитила дипломную работу на "5", и сегодня мне предстояло получить диплом, который давал уникальную возможность выхода в большой свет и переезда из дома родного в другой город. Больше у меня не было никакого желания жить здесь; я уехала бы на край света, лишь бы не видеть мать. Чаша терпения лопнула с треском после того, как она в марте подвергла меня унижению в церкви. Я бы перегрызла себе глотку с большим удовольствием, если бы пришлось жить дома и дальше. Разрешения я не спрашивала - ни Сара, ни Том Уилсон не знали о моих дальнейших планах, и пусть... Ночью оставлю записку на холодильнике, и больше никогда в жизни они меня не увидят! Немного жалко было оставлять отца; в отношении меня он всегда был готов противодействовать жене. На него зла я никогда не держала, потому и собиралась оставить записку о том, куда уезжаю, но только название города... Никакого точного адреса. А искать меня в огромном Чикаго было абсолютно бессмысленно, как иголку в стоге сена... Я отвлеклась от своих мыслей, весь курс получил дипломы, я была последней в списке, моя фамилия начиналась с "W".
- Диплом получает Лора Уилсон.
Я взошла на кафедру, получила диплом и наклонилась к микрофону. - Спасибо Вам всем! Все Вы - наши преподаватели, вложили в нас столько, сколько без Вас мы бы не узнали и за всю жизнь! Вы помогли нам в восхождении по лестнице наверх! Именно Вы научили нас тому, что хлеб стоит во главе всего остального. Я очень горжусь тем, что мне довелось учиться здесь, и не только кулинарному мастерству, но и жизни...
Раздались громкие аплодисменты, я спустилась с кафедры. В глазах мелькали яркие желтые мантии студентов и островерхие шапочки выпускника с желтой кисточкой. Наш институт в последний день учебы напоминал академию со всем этим антуражем. Оставалось четыре часа до бала, укладывать мне волосы должна была моя сокурсница - подруга, ну, по крайней мере, единственная, кому я могла рассказать хоть что-то о себе. Понятие дружбы, естественно, было относительным, я никому не доверяла полностью, но Елена Шеффер была тем единственным человеком, кто казался мне достаточно надежным. Я нашла ее в толпе довольно-таки легко - высокую голубоглазую эффектную блондинку было трудно не заметить...
- Лора. - Она улыбнулась.
- Елена, ты готова для выпускного?
- Относительно. Готово только платье; поступим так, я делаю прическу тебе, а ты - мне!
- Идет. - Я улыбнулась ей. - Давай в нашей аудитории? Там есть розетка.
- О'кей.
Елена хотела распрямить свои вьющиеся волосы. Я включила в розетку утюжок, и, пока он нагревался, я начала расчесывать непослушные кудри Елены.
- Есть какие-нибудь планы насчет работы? Куда ты собираешься?
- Пока не знаю. - Я наморщила лоб, пытаясь провести расческой сквозь запутавшуюся прядку волос подруги. - Меня вообще ждет глобальная смена места жительства.
- Неужели это правда? И куда ты собираешься?
- В Чикаго, куда конкретно я еще не решила, решу на месте.
- Лора, зачем тебе это нужно? Тебе что, здесь в Хартфорде, места мало?
- Ты не понимаешь... Здесь не мое место. С момента своего рождения я ощущала, что родилась для чего-то, по-настоящему, значимого, а вместо этого... - Я стиснула зубы. Я чуть не проболталась о том, как меня унижала мать. Нет, это была одна из тех немногих вещей, которую знать было не положено никому, даже Елене.
- Ну, посмотри на себя...
Прическа Елены убила полтора часа, и она повернулась на цыпочках кругом, внимательно и придирчиво изучив свое отражение в зеркале.
- А ты, Елена? - Спросила я у подруги, которая поставила нагреваться профессиональную плойку. Мои волосы вились слегка, а я хотела добиться эффекта локонов.
- Не знаю. Я останусь здесь, в Хартфорде с родителями, в июне мне должен сделать предложение мой парень - Дилан Эллиот. Будешь моей подружкой невесты?
- Обязательно. - Я улыбнулась.
- Дай там о себе весточку из Чикаго. Не забывай обо мне, Лора. У меня никогда еще не было такой подруги, как ты!
Я просто сказала "спасибо", снова прикусив губу. Елена считала, что я полностью искренна с ней, это было не так, но я не хотела развеивать ее надежды... Я не слишком-то хороший друг, я всегда была закрыта от окружающего мира...
Моя прическа была готова. Крупные кольца ниспадали почти до талии, я осталась довольна укладкой. После этого мы сделали друг другу макияж и одели платья. Ее черное от Chanel было немного, на мой взгляд, развязным. Оно скреплялось по бокам золотыми булавками и имело открытое глубокое декольте. Мое - фиолетовое от Roberto Cavalli струилось шелками ниже пола с длинным шлейфом. На плечах сходились бретели, от спины к груди. Из прозрачного шифона, оно было одновременно строгим и немного кокетливым, не показывало слишком много, но и не скрывало достоинств... Удовлетворившись своими отражениями мы спустились вниз, в кафетерий...
Бал начался с поздравления выпускников деканами факультетов, которые тоже в честь этого торжества одели вечерние платья и костюмы от знаменитых модельеров. Начался танец. Все пары были распределены заранее, и я встала рядом с Дэвидом Теннантом. На нем был строгий черный костюм - черная рубашка с галстуком, но даже он не добавлял ему привлекательности - для меня Теннант по-прежнему выглядел, как омерзительный червь, которого мне хотелось раздавить. Я немного наклонила голову вниз - того требовал этикет танца, а потом рука Теннанта легла мне на поясницу. В ритме медленного вальса мы продвигались по огромному помещению актового зала. В честь бала отсюда были убраны стулья, и фортепьяно, стоящее в правом углу зала, которое использовалось для музыкальной аранжировки проходящих в течение семестров концертов. Сейчас его заменял музыкальный проигрыватель Aiwa, откуда лилась медленная непринужденная мелодия вальса. Дэвид самодовольно улыбнулся и облизнул кончиком языка пухлые губы.
- Я знаю, чего хочет Сара, твоя мать. Богатства, наживы. Она так жаждет нашего союза, чтобы заполучить средства, которыми располагаю я и мой отец. Но я безумно рад, что по своей воле соглашаюсь исполнить каприз твоей алчной матери. Ты - как венец самого совершенства, изумруд, которого не хватает в короне моей жизни!
Может быть, из чьих-то уст это и могло бы прозвучать романтично, но не из его. В голосе слышалась похоть; мне было мерзко стоять рядом с ним.
- О, Дэвид. Я так не хочу тебя расстраивать... - Я изобразила самое печальное выражение лица, на которое только была способна. - Боюсь, твоим планам о свадьбе не суждено сбыться.
- Сара и Том уже подыскали тебе работу в Бриджпорте - самом крупном из городов нашего штата, в, буквально говоря, торговой цивилизации Коннектикута, куда мы с тобой переедем на наш медовый месяц.
Он похабно улыбнулся, и я представила, как его зубы под воздействием моего кулака, ниспадают на пол. Немного полегчало - самую малость...
- Завтра я уезжаю в Чикаго, билеты на поезд уже приобретены.
Я поглядела ему прямо в глаза, я просто мечтала и грезила увидеть, как самодовольная ухмылка сползет с его тошнотворной физиономии, и я добилась результата - он занервничал. Если бы он сидел в кресле, это состояние я бы определила как - "нервно заерзал".
- Какое Чикаго, Лора? Ты блефуешь. Если бы ты действительно куда-то собиралась уезжать, твои родители не преминули бы поставить меня в известность.
- А я разве говорила, что они знают о моих планах?
Теперь самодовольная ухмылка появилась на моем лице; Дэвид же с каждым произнесенным мной словом, казалось, впадал в бешенство.
- Я сообщу им, и ты, птичка, никогда не покинешь своей клетки!
Его угрожающий тон становился слишком громким, чтобы нас могли услышать другие танцующие.
- О, Дэвид, я готова к этому, я все продумала. Первым, что я сделаю, переступив порог дома - это перережу провода телефонного кабеля. Больше телефон не поставит меня на колени. (Я снова будто переживала момент прилюдного унижения в церкви). И не сломает моих планов...
Дэвида я оставила в гнетущих мыслях, от злости скрежетать зубами. Сославшись на головную боль, дома я оказалась чуть раньше, чем предполагала. Аккуратно перерезав провода и убедившись, что сигнал не поступает, я сняла изрядно надоевшее платье. Я стояла абсолютно нагая, не считая туфлей на десятисантиметровых каблуках, у зеркала, тяжелые крупные светлые локоны падали на грудь, прикрывая соски. Зеленые глаза даже в темноте бушевали неистовством изумрудов, и взгляд, который они бросали на отражение был выше всего земного, - королевским.
Я вспомнила сказки, которые мне читала мать в детстве - о красоте эльфов, и подумала, что вполне могла бы подойти под их описание. За мной в зеркале материализовалась черная тень, я привыкла уже не вздрагивать каждый раз, когда он появлялся. Я ощутила прилив бешеного возбуждения. Резким рывком я прижала одну руку мужчины к своей обнаженной груди, а другую - к низу живота, откинув голову назад. Его ледяные губы совсем рядом с моей шеей прошептали. - Уже скоро. Я жду тебя, любовь моя...
Все исчезло, как будто я очнулась ото сна. Надев ночную фланелевую рубашку, я свернулась калачиком на постели...
В четыре часа поутру я уже была на ногах и передвигалась максимально бесшумно. Я собирала некоторые летние и зимние вещи, запас долго хранящейся провизии, документы - включая паспорт, загранпаспорт, билеты на поезд, диплом, аттестационный вкладыш, достаточное количество денег для того, чтобы прожить в гостинице первое время, пока не найду работу. Я не взяла ничего из прошлого. Меня манило неизведанное будущее, поэтому все детские фотографии, подарки и открытки остались на своем старом месте. Ну откуда мне было знать, что покидаю родной дом на века? И что лет через двести, когда не будет в живых ни Сары, ни Тома, и сам дом добросовестные риэлторы не смогут никому продать, я обнаружу эти самые открытки, покрытые толстым слоем пыли и паутины, на которых будет написано - "Моей дочке - Лоре, от мамы в ее шестой день рождения. 23.11.1993"...
Оставив записку отцу на холодильнике, где просила понять меня и принять мой выбор, я, без сожаления, покинула родной дом в поисках приключений, которыми меня вскоре завалила кудесница-судьба. Пока же меня ждал Чикаго, забытый роман знаменитого треугольника - Вельмы Келли, Билли Флинна и Рокси Харт* (*мюзикл "Чикаго" - прим.автора). Мой роковой судьбоносный выбор пал на Иллинойс...