Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
четверг, 17 марта 2011
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Эта деревня находилась, казалось, на краю света. В неясных лучах предстоящей весны тлел искрящийся снег, покрывающий поселенье. Она сидела на своем привычном месте, на стуле, который спинкой опирался на стену возле окна, и смотрела, смотрела вдаль, куда-то за деревья, за линию едва различимого горизонта. Там, за холодными косогорами, за виднеющейся в дали кручей, теплился нежный жар Ярилки, сжигающий ее сердце. Где-то там ждал ее, чтобы увидеть единый взгляд и усладиться этим, ее возлюбленный, о котором думать ей запрещали все вокруг. Она резко вскочила со стула, хватит, только ей решать свою судьбу. Она собиралась увидеться с ним немедленно! Она не помнила, как вышла из почивальни и выбежала из дома; не помнила, как добежала до окраины, попранная неудержимой жаждой встречи, пророчащей сладкое и неукротимо-мимолетное успокоение. Покосившийся дом, ветхая крыша, полураскрытые ставни, внутри темнота. Она подняла руку, чтобы с остервенением постучать в дверь, но она и без этого растворилась. На пороге стоял он... - Мстислав! - Хрипло прошептала девушка, застыв на мгновение и схлестнувшись взорами с его жадными карими очами, в радостном сиянии которых плясал тоскующий огонь томления по ней, Ладе. Он крепко прижал ее к своей широкой груди и коснулся горячими губами ее пахнувших свежестью волос. - Заходи в дом, нам нужно поговорить... Мстислав закрыл за собой и Ладой дверь, и они оказались в комнате, погруженной в полутьму. - Дорогая, - Со срывами произнес он, проходя с нею в пахнущую погребной сыростью избу. Дрожь и черная тоска сковали его неукротимо. Мстислав порывался дать начало своим речам, но не мог облечь свои думы в зареченные слова. Понурив голову, он тяжело вздохнул, устремив на Ладу свой уставший лик, полный детской беспомощности. Девице неверно было видеть лицо своего полюбовника таким, ведь полагалось совсем иное - Мстислав горд, пылок, отчаянен, а сейчас... Снова вздохнув глубоко, он опустил черные ресницы, сокрывшие мрак зениц, и начал надрестнувшим гласом:
- Мы оба знаем, что ты мы уготованы друг другу судьбою, но...
- Нет, - Она прижала палец к его губам. - Без всяких "но". Я знаю это, иначе быть не может, наплевать, что думают мои родители, если придется - я сбегу с тобой, хоть на край света, где мы сможем быть вдвоем навечно, не говори "но", не разрывай мое сердце!
- А для меня нет боле важного, чем благословение твоих сродников, всего твоего рода, коему мы обязаны... Хоть мы и разной веры, хоть я и не верую в их Отца, но все же их одобренье - то, без чего мы вдвоем быть не можем.
- Нет, мы справимся. - Она тряхнула головой, и волосы разметались по ее плечам. - Мы будем вместе, даже в обход того, что думают мои родители. - Ее взгляд упал на настенные часы. - Меня скоро хватятся... Мне пора. - С сожалением она разъединила сплетение их пальцев, и с тоской поглядела на него.
С тоской, зерцально отразившейся в лике Мстислава, сердце которого изнывало горькой кручиной. Он остался один во темноте, а Лада покинула его дом, дрожащей рукою отворив скрипящую дверь и пробежав по обветшалым ступенькам. Девушка не прекращала бега до поры, покуда пред нею не явилась сквозь туман манящая чащоба знакомого леса, окрест которого она ране бродила в любовной истоме в объятьях Мстислава. Она сделала шаг в лесную тьму. Разлапистые ветви елей царапали ее кожу, рвали одежду. Девушка не успела заметить, как в разговоре с возлюбленным миновал почти целый день. На небо выплыла полная луна, и завороженная ею Лада начала свое продвижение по угрюмой черной лесной просеке. В отчаяньи, дева не замечала царапин, из которых уже сочилась кровь, тонкими узорами змеясь по нежной коже. В разуме мелькнул давний наказ Мстислава не появляться в этом лесу ночью и не допускать появленья крови, но творить ход обратно было поздно - она потеряла путь. Впереди мелькали неясные огоньки, витающие в тяжелом аромате стонущего болота. Словно неуправляемой силой заманило жутким маном - и она пошла. Сердце поминутно екало в груди, и каждый раз замирало, когда девушка наступала ногой на хрустящую ветку. Так она могла бы и добраться до дома, но, похоже, что это было ей не суждено. По крайней мере, сегодня. Внезапно по левую сторону от нее мелькнула темная, теплая тень, которая будто бы чуть коснулась ее своей ласкающей и удивительно нежною рукой. Она оглянулась, но не увидела ничего, кроме бесконечной лесной темноты. Вдруг позади раздался тихий мужской смех, - девушка оглянулась, неуверенно ступив назад, и ее стопа начала вязнуть в зыбкой влаге. Во всем лесу поднялся резкий ветер, в ее голове зазвенел неясный гул... Она погружалась в какую-то вязкую тягучую массу. Она попыталась закричать, но горло, как сдавило бечевкой, и она поняла, что это конец... Безоговорочный, неумолимый.......
Вдруг беспокойный страх сменился приятным тревожным волнением и легким чувством нежной любовной ласки - она невольно вспомнила о своем возлюбленном, но ее веки смежились и все погрузилось в нескончаемую тьму сна.
Пробудилась она в теплом подземельи... Немного попривыкнув к темноте, ее глаза начали хоть что-то различать... Тени, очертания предметов...
А тем временем, на сердце ее возлюбленного было невыносимо тревожно, и он не мог понять почему... Случилось что-то недоброе - он знал это. Во груди горел жуткий огонь опасения за Ладу, которая в сей миг находилась в подземном схороне.
- Лада, дорогая, а не меня ли ты ищешь? - Раздался низкий и приятный мужской голос, полный несокрываемого глумления. Девушка обернулась на него, не скрывая потрясающего ее волнения, и прямо перед собой увидела немолодого невысокого мужчину изящного телосложения, с темными взорами, полными страдальческой жажды насыщения и чрезмерного превосходства. Девушка шагнула назад, но ее запястье оказалось в его цепких пальцах.
- Отпустите меня... - Слабо прошептала Лада, но в гласе слышалась звонкая неукротимость.
- Нет, сладкоголосая, я давно тебя выглядывал, светлую, но запах твоей крови не позволил мне упустить тебя...
- Какими бы не были Ваши помыслы... Мой жених найдет меня и спасет... Я здесь лишь во временном заточеньи... И придет ему конец. - Лада гордо смотрела в глаза похитителя, ни на секунду не усомнившись в своих словах.
Тем временем сердце Мстислава, не дающее ему покоя, понесло его через ночь в ее деревню, к ее деревянному дому под ветхой крышей, окрест которого, казалось, витал холодный туман дурного предзнаменования и гиблая пустота. Задержавшись у ворот, Мстислав прислушался на мгновение и услышал в утренней тишине взволнованный гомон родственников Лады. Он не думал, времени на мысли у него не осталось, сейчас ему было абсолютно наплевать, что скажут ее родные, наплевать, что они ненавидят его... Он ворвался в дом, и сразу же увидел ее мать, которая выбежала к нему навстречу...
- Мстислав, Гликерия пропала, исчезла наша Лада! - Сдавленно прокричала мать Лады Ульяна, умоляюще смотря на юношу. Помоги нам в нашем горе...
- Что? Она не вернулась домой? - Ком в горле юношы стало невозможно проглотить, и, не дожидаясь того, что скажут ее родители, он выбежал из дома, как сумасшедший и ринулся в лишь одному ему известном направлении.
К дому раскрещенной Ядвиги, которая много лет жила на окраине поселенья. Дом ее был одинок, мрачен и некрепок на вид, но от него исходила неведомая привлекающая сила. Поступив к воротам, он отворил некрепкую калитку и прошел по протоптанной тропке, ведущей к дверям дома. Не медля, Мстислав трижды постучал по чуть сыроватому дереву и отворил дверь. В полумраке он увидел сидевшую за столом Ядвигу. Ее седые волосы рассыпались по сухим плечам, и она смотрела куда-то отрешенно вдаль, как сквозь него. - Здравствуйте, мне нужна Ваша помощь. - Произнес Мстислав. Ее взгляд тут же переметнулся на него - изучающий и липковатый, но теплый.
- Девицу свою потерял. У черта она. Но я тебе помогу. Вижу, что любите вы друг друга. Вот, возьми чернобыльника, травы полынной. Ею кинешь в омут черный, что в лесу том, где гибельников множество, ты его знаешь. И кликнешь "Енарей". Это имя черта лесного, Лешего. Он в том омуте на днище и живет. И у него дева твоя.
Мстислав взял то, что ему дала старая карга, поблагодарил бабулю и ринулся к омуту черному, не боясь того, что погибель может подстеречь его на каждом шагу...
Кинул он в омут чернобыльник, и звучно кликнул "Енарей, выходи, верни Ладу, невесту мою, а то хуже будет"!! И перед очами Мстислава душно затрепыхал черный туман, смотреть на который было необыкновенно больно. Все тело пробрала дрожь, и жар пронзил каждую жилу. Он было ступил вперед, но стопы его оказались недвижимы. Гулкие выклики раздались по всему лесу, а плотное черное марево иссущающе проникало в уста и слепило взоры. Явился его взгляду Енарей, но не дрогнуло сердце Мстислава несмотря на то, что он узрел - рога на голове лешего и копыта на ногах. - Верни ее. - Тихим, но уверенным тоном произнес молодой язычник.
- И что же ты мне взамен отдашь, Мстислав? - Размеренно прошептал ему лесной бес. Я вижу, что ты духом силен, ведь даже креста не носишь... Ведь Ядвига тебя послала, она единая ведмица акромя нашей с ней дочки, оная мое имя истинное знает.
- Не тебе со мной торговаться. - Мстислав сурово нахмурил брови. - Или возвращаешь мне Ладу, или я убью тебя. Тебе выбирать...
Леший на минуту задумался, а потом произнес. - Так и быть, скажу я тебе, как ее достать, но не просто это будет, ох как непросто. Если любишь не по-настоящему, то наверняка с дороги свернешь, ибо проклята она. Следи за блуждающим огнем над топями и иди за ним вслед. Приведет он тебя к буераку черному, где дна не видно, куда ни один камень не долетает... Где пенья птичьего не слышно, и ни один зверь земной не хаживает. Через Смородину - реку мертвецкую перейдешь, и там ко днищу земному подойдешь на дрог распутье. К Алатырю камню. А коли мне Алатыря того, камня слезного осколок принесешь, так и верну я тебе твою Ладу. Ничего не оставалось Мстиславу, как подчиниться воле духа Лесного и пойти туда, куда ему было велено. Издалека он увидел золотой огонек и пошел ему навстречу, через коварные топи, которые пытались втянуть его, забрать себе... Болотная поросль царапала тело, вязкая жижа втягививала вглубь гнилых вод. Болотина полностью обволокла ноги Мстислава, дошла до чресел, затем и до широких рамен, выи и уст. Он полностью окунулся в болотную мракотень и пред собой увидел бескрайнее выжженное поле, над которым нависало кровищное небо. Он побрел по этому полю и вдруг услышал тихие, но мелодичные голоса. Приблизившись еще на несколько шагов он увидел трех русалок - зеленовласую, златовласую, и синевласую. Они расчесывали гребнями свои длинные волосы, сидя на камнях, и напевали в один голос мелодичный ритм... Они были прекрасны, бледны и хрупки. Одна из навок, пленительно вгляделась в юношу, - казалось, будто это очи Лады смотрят на него. Тот же взор. Тот же глас, нежно шепчуший его имя. Он не мог припомнить, как он уже оказался рядом с ней, ласкающим ее хрупкий стан, но ощутив необычайный холод ее тела, Мстислав понял, что эта прекрасная плоть - мертва, а под тонко голубоватой кожей - уродливо гнутые кости. Лишь он узрел это, как очи навки угасли и стали болотно-грязными, истекающими чернью. Взор ее стал прежним, лишенным той обманной красоты, напущенного Ладиного лика. Русалья метнулась злобно, но Мстислав скрутил ее власы, намотав их на руку и спросил:
- Как мне пройти через реку Смородину, что меня ждет на этом пути? - Отпусти... - Русалка пыталась освободить власа из его грубых рук, но он лишь сильнее оттянул ее голову за них назад. - Отвечай мне... Сию минуту....
- Я дам тебе зерцало особое, оное ты в водицу черную кинешь. К нему тотчас губленники да утопленники приринутся, а от тебя отринутся. Возьми да ступай.
Мстислав поблагодарил русалку, взял зеркало и двинулся далее в путь... Долго ли коротко ли - привела его дорога к реке Смородине. Он не верил в одного Бога, поэтому, не перекрестившись, полез в воды быстрые вместе с зерцалом в руках... Пронзительный запах кипящей смоляной реки сдавил главу, а ярящийся огнь крался к телу Мстислава, но зерцало русалие отгоняло пламя прочь. Так и шествовал он через реку эту, но путь тот был страшен. Пред ним все его страхи, что в жизни он чувствовал, мелькнули, все боязни да морочины. Тоска черная его одолела, ни одним мерилом неизмерима. Глас сладкий его звал назад ступить, Алконост то ль пела, аль иная девица, но глас сладен был. И шел Мстислав вперед, без обороту. Уж пыхтенье за спиною его адово будто слышалось, да шел он воперед. И рассеялось Смородное пламя, жижа жуткая пред ним истаяла. Землица пред ним явилась, и прошел он дале. Во черно поле бескрайне, во буерак темный. И во том овраге, емурины обойдя распутие он увидел, четырех дрог сеченье. А посредине бел-горяч камень Алатырь. Призрел он его во дали и к нему ринулся. Да сила его кинула. Встал он как вкопанный, ступить не в силах, тело все онемело. И тут два гласа ему на уши шептали начали. Мужин да девичий. И начали они его блазить и прошлое его вадить. Яко худо все ране было, а будет слаще. Но он стоек был. Руки его нежны трепали, девчин разных. Лики их пред ним мелькали. И что пред ним не промелькнуло. И злато и каменья. И все, что лихость на судьбину наводит. А он о Ладе думал. И развеялся морок пред ним. Явилась перед ним девица длинновласа, черноброва и мрачна. Бледная, как Мара, да красивее Макоши. И рукою она его поманила бледною. И заречила: "Ты мудрость свою нам явил, мне да батюшке моему. Блазенье обошел, дух твой прочен. Ступай теперь, дошедший до Алатырь-камня. Возьми этот осколочек малый и ступай. Но помни наказ мой, наказ Сатаницы: Храни камень сей, в нем - мудрость да радость благая. Ступай ко любимой своей".
Обещал он Сатанице схронить данный ей камень, и направился обратно - к Енарею за любовью своей... А обратный путь был не так и безопасен, многое пришлось ему пройти, чтобы вернуться обратно, но перебрался через Смородину он, и вновь встал перед омутом черным, кликнув Енарея... И явился он перед ним с Ладою вместе. Ступил Мстислав было к ним, да Енарей ладонью махнул. И сказил: "Не нужен мне Алатырь, я за ним тебя послал, дабы испытанье ты прошел. А раз прошел - так забирай себе свою невесту на вечно счастье. Только я дело одно сотворить должен. От придела вовек ее прочь отвадить. Ты, думаю, обиды на меня держать не будешь, что я Гликерью Ладой сделаю". И порвал он нить на шее Лады, что крест держала. И воспылав, прахом крест обернулся. И пропал Енарей. Ступили Лада с Мстиславом от сего места. Без слов сжал он любимую в объятьях, да только слез облегченья в глазах ее не увидел... Что же с ней?.. Вела она с ним себя, как чужая... - Лада, что с тобой? - Она смотрела ему в глаза и молчала...
- Да я ли ведаю, милый. Не знаю. Все не так, как ране. Иное все. Яко камень с груди сдвинули али веретенницу погасили. Свободною я стала. Ничто теперь не держит, не давит. Я твоя отныне и теперь мы вместе будем повечно... - Да, клянусь. - Он целовал ее руки, плечи, касался губами ее волос, но в сердце все-таки что-то предательски екало, не так что-то с его любимой, будто и не она вовсе...
- Ты что, Мстислав? Али не своя я тебе? Впредь все лучше будет, любимый мой. Мы никогда не расстанемся и никогда я не отпущу тебя. Будем один дом тоскующий делить твой, что радостен станет навечно, весел и ярок. Получим благословенье рода моего. Они будут рады тебе, ты спас меня... Но не от черта Лесного, а от скудоумья моего былого. Пойдем же...
- Ты как от сна пробудилась...
Счастлив был Мстислав, ведь теперь не стояло между ними ничего - ее религия, которая всегда камнем преткновения была. Теперь она была свободна от нее. Потому и казалась другой, изменившейся... И ступили они к дому Лады, к родным ее. Завидев пару, они ринулись навстречу радостным сердечным возлюбленным. Ульяна прижала дочь к сердцу и вздохнула, вытирая поток соленых слез. Затем она обернулась к Мстиславу. - Спасибо тебе... Спросила мать Ладина, где ж была ее дочь. И рассказали они ей и ее отцу все. Те по первости в страхе были, а потом замолвили, что свадьбу надобно сыграть. Поняли родители Лады, что нет любве боле крепкой на свете.
Весело пели птицы в лесу, и пригревало яркое солнце, когда Лада вышла из своего дома в белом кружевном платьи, с алыми лентами во прекрасных косах... И не сыскать на целом свете было красивей жениха и милее невесты. Вино текло рекой... С ним и солод был подан, и кушанья праздничны... Смотря на возлюбленного, Лада улыбалась. Мстислав же думал, как прекрасны ее зеленые глаза, в которых виделся прекрасный Ирий - сторона вешней вечности, радости повечной и даже посмертной. Теперь они были мужем и женой, и никому было неподвластно разрушить этот союз... На вечную вечность... Их единенье им судьбою было предсказанно. Чрез многое они прошли дабы вместе быть. И яко они дела мудрые творили любви ради, так и каждому заповеданно ради любви святой чрез все терны ко счастию идти своему...
- Мы оба знаем, что ты мы уготованы друг другу судьбою, но...
- Нет, - Она прижала палец к его губам. - Без всяких "но". Я знаю это, иначе быть не может, наплевать, что думают мои родители, если придется - я сбегу с тобой, хоть на край света, где мы сможем быть вдвоем навечно, не говори "но", не разрывай мое сердце!
- А для меня нет боле важного, чем благословение твоих сродников, всего твоего рода, коему мы обязаны... Хоть мы и разной веры, хоть я и не верую в их Отца, но все же их одобренье - то, без чего мы вдвоем быть не можем.
- Нет, мы справимся. - Она тряхнула головой, и волосы разметались по ее плечам. - Мы будем вместе, даже в обход того, что думают мои родители. - Ее взгляд упал на настенные часы. - Меня скоро хватятся... Мне пора. - С сожалением она разъединила сплетение их пальцев, и с тоской поглядела на него.
С тоской, зерцально отразившейся в лике Мстислава, сердце которого изнывало горькой кручиной. Он остался один во темноте, а Лада покинула его дом, дрожащей рукою отворив скрипящую дверь и пробежав по обветшалым ступенькам. Девушка не прекращала бега до поры, покуда пред нею не явилась сквозь туман манящая чащоба знакомого леса, окрест которого она ране бродила в любовной истоме в объятьях Мстислава. Она сделала шаг в лесную тьму. Разлапистые ветви елей царапали ее кожу, рвали одежду. Девушка не успела заметить, как в разговоре с возлюбленным миновал почти целый день. На небо выплыла полная луна, и завороженная ею Лада начала свое продвижение по угрюмой черной лесной просеке. В отчаяньи, дева не замечала царапин, из которых уже сочилась кровь, тонкими узорами змеясь по нежной коже. В разуме мелькнул давний наказ Мстислава не появляться в этом лесу ночью и не допускать появленья крови, но творить ход обратно было поздно - она потеряла путь. Впереди мелькали неясные огоньки, витающие в тяжелом аромате стонущего болота. Словно неуправляемой силой заманило жутким маном - и она пошла. Сердце поминутно екало в груди, и каждый раз замирало, когда девушка наступала ногой на хрустящую ветку. Так она могла бы и добраться до дома, но, похоже, что это было ей не суждено. По крайней мере, сегодня. Внезапно по левую сторону от нее мелькнула темная, теплая тень, которая будто бы чуть коснулась ее своей ласкающей и удивительно нежною рукой. Она оглянулась, но не увидела ничего, кроме бесконечной лесной темноты. Вдруг позади раздался тихий мужской смех, - девушка оглянулась, неуверенно ступив назад, и ее стопа начала вязнуть в зыбкой влаге. Во всем лесу поднялся резкий ветер, в ее голове зазвенел неясный гул... Она погружалась в какую-то вязкую тягучую массу. Она попыталась закричать, но горло, как сдавило бечевкой, и она поняла, что это конец... Безоговорочный, неумолимый.......
Вдруг беспокойный страх сменился приятным тревожным волнением и легким чувством нежной любовной ласки - она невольно вспомнила о своем возлюбленном, но ее веки смежились и все погрузилось в нескончаемую тьму сна.
Пробудилась она в теплом подземельи... Немного попривыкнув к темноте, ее глаза начали хоть что-то различать... Тени, очертания предметов...
А тем временем, на сердце ее возлюбленного было невыносимо тревожно, и он не мог понять почему... Случилось что-то недоброе - он знал это. Во груди горел жуткий огонь опасения за Ладу, которая в сей миг находилась в подземном схороне.
- Лада, дорогая, а не меня ли ты ищешь? - Раздался низкий и приятный мужской голос, полный несокрываемого глумления. Девушка обернулась на него, не скрывая потрясающего ее волнения, и прямо перед собой увидела немолодого невысокого мужчину изящного телосложения, с темными взорами, полными страдальческой жажды насыщения и чрезмерного превосходства. Девушка шагнула назад, но ее запястье оказалось в его цепких пальцах.
- Отпустите меня... - Слабо прошептала Лада, но в гласе слышалась звонкая неукротимость.
- Нет, сладкоголосая, я давно тебя выглядывал, светлую, но запах твоей крови не позволил мне упустить тебя...
- Какими бы не были Ваши помыслы... Мой жених найдет меня и спасет... Я здесь лишь во временном заточеньи... И придет ему конец. - Лада гордо смотрела в глаза похитителя, ни на секунду не усомнившись в своих словах.
Тем временем сердце Мстислава, не дающее ему покоя, понесло его через ночь в ее деревню, к ее деревянному дому под ветхой крышей, окрест которого, казалось, витал холодный туман дурного предзнаменования и гиблая пустота. Задержавшись у ворот, Мстислав прислушался на мгновение и услышал в утренней тишине взволнованный гомон родственников Лады. Он не думал, времени на мысли у него не осталось, сейчас ему было абсолютно наплевать, что скажут ее родные, наплевать, что они ненавидят его... Он ворвался в дом, и сразу же увидел ее мать, которая выбежала к нему навстречу...
- Мстислав, Гликерия пропала, исчезла наша Лада! - Сдавленно прокричала мать Лады Ульяна, умоляюще смотря на юношу. Помоги нам в нашем горе...
- Что? Она не вернулась домой? - Ком в горле юношы стало невозможно проглотить, и, не дожидаясь того, что скажут ее родители, он выбежал из дома, как сумасшедший и ринулся в лишь одному ему известном направлении.
К дому раскрещенной Ядвиги, которая много лет жила на окраине поселенья. Дом ее был одинок, мрачен и некрепок на вид, но от него исходила неведомая привлекающая сила. Поступив к воротам, он отворил некрепкую калитку и прошел по протоптанной тропке, ведущей к дверям дома. Не медля, Мстислав трижды постучал по чуть сыроватому дереву и отворил дверь. В полумраке он увидел сидевшую за столом Ядвигу. Ее седые волосы рассыпались по сухим плечам, и она смотрела куда-то отрешенно вдаль, как сквозь него. - Здравствуйте, мне нужна Ваша помощь. - Произнес Мстислав. Ее взгляд тут же переметнулся на него - изучающий и липковатый, но теплый.
- Девицу свою потерял. У черта она. Но я тебе помогу. Вижу, что любите вы друг друга. Вот, возьми чернобыльника, травы полынной. Ею кинешь в омут черный, что в лесу том, где гибельников множество, ты его знаешь. И кликнешь "Енарей". Это имя черта лесного, Лешего. Он в том омуте на днище и живет. И у него дева твоя.
Мстислав взял то, что ему дала старая карга, поблагодарил бабулю и ринулся к омуту черному, не боясь того, что погибель может подстеречь его на каждом шагу...
Кинул он в омут чернобыльник, и звучно кликнул "Енарей, выходи, верни Ладу, невесту мою, а то хуже будет"!! И перед очами Мстислава душно затрепыхал черный туман, смотреть на который было необыкновенно больно. Все тело пробрала дрожь, и жар пронзил каждую жилу. Он было ступил вперед, но стопы его оказались недвижимы. Гулкие выклики раздались по всему лесу, а плотное черное марево иссущающе проникало в уста и слепило взоры. Явился его взгляду Енарей, но не дрогнуло сердце Мстислава несмотря на то, что он узрел - рога на голове лешего и копыта на ногах. - Верни ее. - Тихим, но уверенным тоном произнес молодой язычник.
- И что же ты мне взамен отдашь, Мстислав? - Размеренно прошептал ему лесной бес. Я вижу, что ты духом силен, ведь даже креста не носишь... Ведь Ядвига тебя послала, она единая ведмица акромя нашей с ней дочки, оная мое имя истинное знает.
- Не тебе со мной торговаться. - Мстислав сурово нахмурил брови. - Или возвращаешь мне Ладу, или я убью тебя. Тебе выбирать...
Леший на минуту задумался, а потом произнес. - Так и быть, скажу я тебе, как ее достать, но не просто это будет, ох как непросто. Если любишь не по-настоящему, то наверняка с дороги свернешь, ибо проклята она. Следи за блуждающим огнем над топями и иди за ним вслед. Приведет он тебя к буераку черному, где дна не видно, куда ни один камень не долетает... Где пенья птичьего не слышно, и ни один зверь земной не хаживает. Через Смородину - реку мертвецкую перейдешь, и там ко днищу земному подойдешь на дрог распутье. К Алатырю камню. А коли мне Алатыря того, камня слезного осколок принесешь, так и верну я тебе твою Ладу. Ничего не оставалось Мстиславу, как подчиниться воле духа Лесного и пойти туда, куда ему было велено. Издалека он увидел золотой огонек и пошел ему навстречу, через коварные топи, которые пытались втянуть его, забрать себе... Болотная поросль царапала тело, вязкая жижа втягививала вглубь гнилых вод. Болотина полностью обволокла ноги Мстислава, дошла до чресел, затем и до широких рамен, выи и уст. Он полностью окунулся в болотную мракотень и пред собой увидел бескрайнее выжженное поле, над которым нависало кровищное небо. Он побрел по этому полю и вдруг услышал тихие, но мелодичные голоса. Приблизившись еще на несколько шагов он увидел трех русалок - зеленовласую, златовласую, и синевласую. Они расчесывали гребнями свои длинные волосы, сидя на камнях, и напевали в один голос мелодичный ритм... Они были прекрасны, бледны и хрупки. Одна из навок, пленительно вгляделась в юношу, - казалось, будто это очи Лады смотрят на него. Тот же взор. Тот же глас, нежно шепчуший его имя. Он не мог припомнить, как он уже оказался рядом с ней, ласкающим ее хрупкий стан, но ощутив необычайный холод ее тела, Мстислав понял, что эта прекрасная плоть - мертва, а под тонко голубоватой кожей - уродливо гнутые кости. Лишь он узрел это, как очи навки угасли и стали болотно-грязными, истекающими чернью. Взор ее стал прежним, лишенным той обманной красоты, напущенного Ладиного лика. Русалья метнулась злобно, но Мстислав скрутил ее власы, намотав их на руку и спросил:
- Как мне пройти через реку Смородину, что меня ждет на этом пути? - Отпусти... - Русалка пыталась освободить власа из его грубых рук, но он лишь сильнее оттянул ее голову за них назад. - Отвечай мне... Сию минуту....
- Я дам тебе зерцало особое, оное ты в водицу черную кинешь. К нему тотчас губленники да утопленники приринутся, а от тебя отринутся. Возьми да ступай.
Мстислав поблагодарил русалку, взял зеркало и двинулся далее в путь... Долго ли коротко ли - привела его дорога к реке Смородине. Он не верил в одного Бога, поэтому, не перекрестившись, полез в воды быстрые вместе с зерцалом в руках... Пронзительный запах кипящей смоляной реки сдавил главу, а ярящийся огнь крался к телу Мстислава, но зерцало русалие отгоняло пламя прочь. Так и шествовал он через реку эту, но путь тот был страшен. Пред ним все его страхи, что в жизни он чувствовал, мелькнули, все боязни да морочины. Тоска черная его одолела, ни одним мерилом неизмерима. Глас сладкий его звал назад ступить, Алконост то ль пела, аль иная девица, но глас сладен был. И шел Мстислав вперед, без обороту. Уж пыхтенье за спиною его адово будто слышалось, да шел он воперед. И рассеялось Смородное пламя, жижа жуткая пред ним истаяла. Землица пред ним явилась, и прошел он дале. Во черно поле бескрайне, во буерак темный. И во том овраге, емурины обойдя распутие он увидел, четырех дрог сеченье. А посредине бел-горяч камень Алатырь. Призрел он его во дали и к нему ринулся. Да сила его кинула. Встал он как вкопанный, ступить не в силах, тело все онемело. И тут два гласа ему на уши шептали начали. Мужин да девичий. И начали они его блазить и прошлое его вадить. Яко худо все ране было, а будет слаще. Но он стоек был. Руки его нежны трепали, девчин разных. Лики их пред ним мелькали. И что пред ним не промелькнуло. И злато и каменья. И все, что лихость на судьбину наводит. А он о Ладе думал. И развеялся морок пред ним. Явилась перед ним девица длинновласа, черноброва и мрачна. Бледная, как Мара, да красивее Макоши. И рукою она его поманила бледною. И заречила: "Ты мудрость свою нам явил, мне да батюшке моему. Блазенье обошел, дух твой прочен. Ступай теперь, дошедший до Алатырь-камня. Возьми этот осколочек малый и ступай. Но помни наказ мой, наказ Сатаницы: Храни камень сей, в нем - мудрость да радость благая. Ступай ко любимой своей".
Обещал он Сатанице схронить данный ей камень, и направился обратно - к Енарею за любовью своей... А обратный путь был не так и безопасен, многое пришлось ему пройти, чтобы вернуться обратно, но перебрался через Смородину он, и вновь встал перед омутом черным, кликнув Енарея... И явился он перед ним с Ладою вместе. Ступил Мстислав было к ним, да Енарей ладонью махнул. И сказил: "Не нужен мне Алатырь, я за ним тебя послал, дабы испытанье ты прошел. А раз прошел - так забирай себе свою невесту на вечно счастье. Только я дело одно сотворить должен. От придела вовек ее прочь отвадить. Ты, думаю, обиды на меня держать не будешь, что я Гликерью Ладой сделаю". И порвал он нить на шее Лады, что крест держала. И воспылав, прахом крест обернулся. И пропал Енарей. Ступили Лада с Мстиславом от сего места. Без слов сжал он любимую в объятьях, да только слез облегченья в глазах ее не увидел... Что же с ней?.. Вела она с ним себя, как чужая... - Лада, что с тобой? - Она смотрела ему в глаза и молчала...
- Да я ли ведаю, милый. Не знаю. Все не так, как ране. Иное все. Яко камень с груди сдвинули али веретенницу погасили. Свободною я стала. Ничто теперь не держит, не давит. Я твоя отныне и теперь мы вместе будем повечно... - Да, клянусь. - Он целовал ее руки, плечи, касался губами ее волос, но в сердце все-таки что-то предательски екало, не так что-то с его любимой, будто и не она вовсе...
- Ты что, Мстислав? Али не своя я тебе? Впредь все лучше будет, любимый мой. Мы никогда не расстанемся и никогда я не отпущу тебя. Будем один дом тоскующий делить твой, что радостен станет навечно, весел и ярок. Получим благословенье рода моего. Они будут рады тебе, ты спас меня... Но не от черта Лесного, а от скудоумья моего былого. Пойдем же...
- Ты как от сна пробудилась...
Счастлив был Мстислав, ведь теперь не стояло между ними ничего - ее религия, которая всегда камнем преткновения была. Теперь она была свободна от нее. Потому и казалась другой, изменившейся... И ступили они к дому Лады, к родным ее. Завидев пару, они ринулись навстречу радостным сердечным возлюбленным. Ульяна прижала дочь к сердцу и вздохнула, вытирая поток соленых слез. Затем она обернулась к Мстиславу. - Спасибо тебе... Спросила мать Ладина, где ж была ее дочь. И рассказали они ей и ее отцу все. Те по первости в страхе были, а потом замолвили, что свадьбу надобно сыграть. Поняли родители Лады, что нет любве боле крепкой на свете.
Весело пели птицы в лесу, и пригревало яркое солнце, когда Лада вышла из своего дома в белом кружевном платьи, с алыми лентами во прекрасных косах... И не сыскать на целом свете было красивей жениха и милее невесты. Вино текло рекой... С ним и солод был подан, и кушанья праздничны... Смотря на возлюбленного, Лада улыбалась. Мстислав же думал, как прекрасны ее зеленые глаза, в которых виделся прекрасный Ирий - сторона вешней вечности, радости повечной и даже посмертной. Теперь они были мужем и женой, и никому было неподвластно разрушить этот союз... На вечную вечность... Их единенье им судьбою было предсказанно. Чрез многое они прошли дабы вместе быть. И яко они дела мудрые творили любви ради, так и каждому заповеданно ради любви святой чрез все терны ко счастию идти своему...
16:54
Доступ к записи ограничен
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Разорвано кольцо заклятий
И призрачно небытие.
Моя Любовь, приди ко мне,
Чрез алый омут всех проклятий.
Я вновь безумна и больна.
Я во томленьи неизменном
Тоскую о злосчастье тленном,
А ночь голодная – темна.
Ты помни, помни обо мне.
Во изнуреньи тьмы проклятий,
В оковах вечностных заклятий –
Моя Любовь! Приди ко мне…
И призрачно небытие.
Моя Любовь, приди ко мне,
Чрез алый омут всех проклятий.
Я вновь безумна и больна.
Я во томленьи неизменном
Тоскую о злосчастье тленном,
А ночь голодная – темна.
Ты помни, помни обо мне.
Во изнуреньи тьмы проклятий,
В оковах вечностных заклятий –
Моя Любовь! Приди ко мне…
среда, 16 марта 2011
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Я - бездушная кукла;
Я не стану другой,
И никчемна попытка
Жизнь построить со мной.
Я в глаза улыбаюсь,
Следом в спину плюю;
На осколках от рая
Песню счастья пою.
Я смиренна для церкви,
Я - бунтарка в любви;
Если раз полюбила,
То стою до крови.
Я играю на нервах;
Нервы - мой инструмент,
Мне кричат в спину - Стерва!
Поднимаясь с колен.
Я скрываю под маской
Сотни лиц и имен,
И ложусь, как повязка
На ожоги времен.
Я - бездушная кукла -
Бесполезно любить;
Пусть легко потерять -
Невозможно забыть...
Я не стану другой,
И никчемна попытка
Жизнь построить со мной.
Я в глаза улыбаюсь,
Следом в спину плюю;
На осколках от рая
Песню счастья пою.
Я смиренна для церкви,
Я - бунтарка в любви;
Если раз полюбила,
То стою до крови.
Я играю на нервах;
Нервы - мой инструмент,
Мне кричат в спину - Стерва!
Поднимаясь с колен.
Я скрываю под маской
Сотни лиц и имен,
И ложусь, как повязка
На ожоги времен.
Я - бездушная кукла -
Бесполезно любить;
Пусть легко потерять -
Невозможно забыть...
16.03.2011
Transylvania...
Transylvania...
вторник, 15 марта 2011
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Двенадцать ночей нашей жизни убьет маскарад
Еще одну ночь мы усердно добьем арматурой
И день после ночи для каждого маленький ад
Для тех, кто хотя бы на грош дорожит своей шкурой
Двенадцать идей нашей жизни отправим в утиль
И только одну, чтобы было, смонтируем сами
И жизнь после смерти для каждого маленький стиль
И смерть после жизни, не суть, но останется с нами
Двенадцать вещей в нашей жизни оставим как есть
И только одну обменяем на рюмку шартреза
И вновь кто-то в черном пришлет нам недобрую весть
И пуля дополнит в крови недостаток железа
Еще одну ночь мы усердно добьем арматурой
И день после ночи для каждого маленький ад
Для тех, кто хотя бы на грош дорожит своей шкурой
Двенадцать идей нашей жизни отправим в утиль
И только одну, чтобы было, смонтируем сами
И жизнь после смерти для каждого маленький стиль
И смерть после жизни, не суть, но останется с нами
Двенадцать вещей в нашей жизни оставим как есть
И только одну обменяем на рюмку шартреза
И вновь кто-то в черном пришлет нам недобрую весть
И пуля дополнит в крови недостаток железа
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Чёрные остроты шпилей,
Чёрный юмор мостовых...
Что вы, дамочка, курили,
Сочиняя этот стих?
Енотарсис
Я скажу одно наверное,
Без прикрас и без затей,
Заебал ты суеверный,
Вон пошел, еби гусей!
Соланж Каллен
Соланж ебёт гусей? Дела, дела!
Но обсуждать мы это здесь не будем...
Я понимаю - поиск рифмы труден,
Но где ж ты суеверие нашла?
Енотарсис
О, ты писал, бушуют страсти,
Хоть далеко там до страстей,
И между прочим как бы кстати,
Ты - не я - ебешь гусей.
Соланж Каллен
Чёрный юмор мостовых...
Что вы, дамочка, курили,
Сочиняя этот стих?
Енотарсис
Я скажу одно наверное,
Без прикрас и без затей,
Заебал ты суеверный,
Вон пошел, еби гусей!
Соланж Каллен
Соланж ебёт гусей? Дела, дела!
Но обсуждать мы это здесь не будем...
Я понимаю - поиск рифмы труден,
Но где ж ты суеверие нашла?
Енотарсис
О, ты писал, бушуют страсти,
Хоть далеко там до страстей,
И между прочим как бы кстати,
Ты - не я - ебешь гусей.
Соланж Каллен
суббота, 12 марта 2011
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Куда от причала и вдаль, на рассвете,
Погнал белый парус задумчивый ветер,
Куда он летел, как на крыльях победы,
К какому из тысяч морей в целом свете...
Над ним было небо; под ним было море;
Гулял он, как конь, на широком просторе;
Взрезая кормой гладь зеркальную резко,
Летел, словно с криком. - Победа! Виктория!
Куда ж он исчез, где теперь его носит?
Того, кто упорно не признавал весел,
Закат, солнце скрылось за каменной кручей,
И небо закрыли все темные тучи.
А вдруг он погибнет; вдруг в шторм разобьется?
Под воду уйдет, и к утру след сотрется...
Лишь щепки качать будет берег песчаный...
Вернись, белый парус, к родному причалу!
Погнал белый парус задумчивый ветер,
Куда он летел, как на крыльях победы,
К какому из тысяч морей в целом свете...
Над ним было небо; под ним было море;
Гулял он, как конь, на широком просторе;
Взрезая кормой гладь зеркальную резко,
Летел, словно с криком. - Победа! Виктория!
Куда ж он исчез, где теперь его носит?
Того, кто упорно не признавал весел,
Закат, солнце скрылось за каменной кручей,
И небо закрыли все темные тучи.
А вдруг он погибнет; вдруг в шторм разобьется?
Под воду уйдет, и к утру след сотрется...
Лишь щепки качать будет берег песчаный...
Вернись, белый парус, к родному причалу!
11.03.2011
Transylvania...
Transylvania...
пятница, 11 марта 2011
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Теперь я есть и на Проза.ру
www.proza.ru/avtor/solangecullen
На данном сервере опубликованы рассказы "Адская Гончая", "Алчущая Поэзия Крови", "Отверженные небом", "Персонаж" и "Возвращение Персонажа" из "Потаенной Двери, Ведущей В Кошмары" - 2011 г.
www.proza.ru/avtor/solangecullen
На данном сервере опубликованы рассказы "Адская Гончая", "Алчущая Поэзия Крови", "Отверженные небом", "Персонаж" и "Возвращение Персонажа" из "Потаенной Двери, Ведущей В Кошмары" - 2011 г.
среда, 09 марта 2011
17:23
Доступ к записи ограничен
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Я приду так тихо - не услышишь;
Я уйду незримой - не заметишь;
Каплями дождя по ветхой крыше,
Поздней птицей в мягком лунном свете.
Проскользну строкой в любимой книге,
Дымкой пламени от старого камина,
Призраком в лучистом солнца блике,
Как великолепная регина.
Ты опустишь голову, поникнешь,
Может, заподозришь, кто здесь бродит,
Может быть, по памяти окликнешь
Ту, что под рассвет всегда уходит.
Я приду незримой - не заметишь;
Я уйду так тихо - не услышишь;
Раза три ты комнату окрестишь,
Закрыв сюда мне вход, пока ты дышишь...
Я уйду незримой - не заметишь;
Каплями дождя по ветхой крыше,
Поздней птицей в мягком лунном свете.
Проскользну строкой в любимой книге,
Дымкой пламени от старого камина,
Призраком в лучистом солнца блике,
Как великолепная регина.
Ты опустишь голову, поникнешь,
Может, заподозришь, кто здесь бродит,
Может быть, по памяти окликнешь
Ту, что под рассвет всегда уходит.
Я приду незримой - не заметишь;
Я уйду так тихо - не услышишь;
Раза три ты комнату окрестишь,
Закрыв сюда мне вход, пока ты дышишь...
8.03.2011
Transylvania...
Transylvania...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
К 8 марта для мамы...
Пускай летят года вперед,
Пусть время вспять не может;
Но пусть из года в каждый год
Ты станешь лишь моложе.
Пускай дар вечной красоты,
Как роза, не завянет,
И от душевной чистоты
Пусть каждый чище станет.
Пускай все, чем наделена
Горит в твоих глазах огнем,
Ведь ты прекрасна, как весна, -
Желаю счастья; с Женским Днем!!!
Пусть время вспять не может;
Но пусть из года в каждый год
Ты станешь лишь моложе.
Пускай дар вечной красоты,
Как роза, не завянет,
И от душевной чистоты
Пусть каждый чище станет.
Пускай все, чем наделена
Горит в твоих глазах огнем,
Ведь ты прекрасна, как весна, -
Желаю счастья; с Женским Днем!!!
7.03.2011
Transylvania...
Transylvania...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
вторник, 08 марта 2011
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Слепила в панораму... Вот как выглядит моя книга... Обложка, форзац и одна из страниц...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Слепила в панораму... Вот как выглядит моя книга... Обложка, форзац и одна из страниц...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал;
Потому что, если не любил, -
Значит, и не жил, и не дышал! ©
Горит лицо прекрасной,
И слезы на глазах!
© А.С.Пушкин
С ног сбивал, из мертвых воскрешал;
Потому что, если не любил, -
Значит, и не жил, и не дышал! ©
Горит лицо прекрасной,
И слезы на глазах!
© А.С.Пушкин
воскресенье, 06 марта 2011
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Положи меня бережно
в высокой траве
Вплети в мои волосы
алые маки...
Склонись надо мной
будто ангел печальный...
Биение сердца, трепет крыльев
над тишиной хрустальной...
Завяжи мне глаза
Подними меня на руки
Отведи меня в этот
придуманный рай
Положи меня бережно
среди алых цветов
Останься... и больше
не исчезай...
в высокой траве
Вплети в мои волосы
алые маки...
Склонись надо мной
будто ангел печальный...
Биение сердца, трепет крыльев
над тишиной хрустальной...
Завяжи мне глаза
Подними меня на руки
Отведи меня в этот
придуманный рай
Положи меня бережно
среди алых цветов
Останься... и больше
не исчезай...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
