Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
понедельник, 13 сентября 2010
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Дневник, я в замешательстве. Я не знаю, что делать с этим чувством, которое переполняет меня... Сегодня Деймон и Стефан появились в моем времени, и сделали они это из-за меня... Кэтрин Пирс еще будоражит рассудок... Встретились и поужинали мы в одном открытом вечером кафе. Столиков было много; людей мало, нас никто не слышал. Постепенно они осваиваются в реальности 2010-ого, и лучше им не возвращаться в 1892-ой, потому что там эта сволочная Кэтрин, которая запросто испортит все хорошее отношение ко мне... Может случиться нечто гораздо худшее, поэтому сейчас мне наплевать на изменение структуры межвременного континиума. Жизни и благополучие персон Сальваторов для меня важнее мной же установленных правил, надо подкорректировать устав. Деймон отошел за кофе для нас троих... Стефан внимательно изучал меня, потом спросил. - Почему ты ничего ему не скажешь? По обоим видно, что это взаимно, но никто не смеет признаться, будто Вы - не владельцы своей судьбы... - Стефан. - Я поправила подол золотистого платья. - Думаешь, все зациклено на этом? Нет... Знаешь... Муза никогда не узнает, на что она вдохновляет поэта. Отношения просто обречены... Начиная поцелуем и заканчивая постелью, отношения людей теряют святость, лишаются своей музы, доходят до обыденности и рушатся. Нельзя этого допустить... Пусть все будет, как есть. И, Стефан, если ты считаешь меня своим другом, ты ничего ему не скажешь. Я просто хочу смотреть на него, вдыхать один воздух с ним, совершать безумные поступки во его имя, и всегда молчать. Только взгляд делает отношения духовными, прикосновение - очаг похоти, разрушает все и увлекает в бездну. Нельзя так падать, нельзя. Все мы трое - лучшие друзья... Не более того. - Перестань, Кэтрин, неужели... Нет, ты представь обстановку - ужин на двоих при свечах, шампанское с горьким привкусом... Он наклоняется над тобой, чтобы поцеловать... и ты? Уходишь? Я не поверю... Никто не уходил от моего брата так... - Для того мне и нужен ты! - Я улыбнулась. - Чтобы никто подло не оставил меня с ним наедине. Будь моим ангелом-хранителем, Стефан. - Он улыбнулся... Вернулся Деймон с тремя чашками латте. - Ну что, о чем разговор? - Он нахально улыбнулся. - За вами со Стефаном глаз да глаз; Неужели Стефан+Кэтрин? - Нет... Кэтрин+Кэтрин. Я - эгоцентрик. - Я кривовато улыбнулась. - Кэтрин+Кэтрин? Сексуально. - Съязвил он. - О даааа, богатая фантазия Деймона. - Я сжала губы в кривой усмешке. Стефан приготовился зажать уши. Ему это надоедало =). Я поселила их в коттедже на своей родной земле. Им нельзя, нельзя возвращаться, хотя и место их там... Но я не могу вернуть, пытаюсь успокоить себя тем, что это не эгоизм, а альтруизм... Стефан разочарован, и я это чувствую... Что не с ним я удерживаю духовную связь... Эх, братья, братья...
1 серия "Дневников" это нечто. Плакала. Особенно - Я тебя никогда не любила. Это всегда был Стефан. *Ужасно*((
1 серия "Дневников" это нечто. Плакала. Особенно - Я тебя никогда не любила. Это всегда был Стефан. *Ужасно*((
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
четверг, 09 сентября 2010
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Джеми снился сон... Он видел чистое голубое небо, поляну, на которой цвели прекраснейшие цветы, названий которых он не знал. Ярко светило солнце, и юноша подставлял свое лицо его теплым лучам, наслаждаясь прекрасной безмятежной картиной природы, как вдруг замечательный сон превратился в кошмар. Свет солнца померк, на небо вышла алая Луна и оскалила клыки, и тут же Джеми почувствовал сиплое тошнотворное дыхание хищника на свободе, на своей шее. Клыки вгрызались в мягкое горло и рвали плоть. - Не-е-е-е-ет! - Вскрикнул Файер и... проснулся... Шесть часов вечера. Черт побери, ведь через час он собирался пойти в кино со своей девушкой - Лизой. Джеми сбросил с себя остатки сна, и постарался не вспоминать о тревожившем его кошмаре. Он встал, оделся, выпил чашку кофе... Выйдя на улицу, юноша сделал глубокий вдох, воздух был чистым и своей свежестью резал ноздри. Джеми встретил Лизу у кинотеатра, и они улыбнулись друг другу... - Завтра. - Подумал Джеми, глядя в синие, чистые, как воды родника, глаза Лизы. - Я сделаю ей предложение. Боже, как я ее люблю... Кино, на редкость, оказалось скучным, но Джеми был рад сидеть рядом с ней, обнимать ее - это все, что осталось у него от его счастливого тесного мира... Когда они вышли из кинотеатра, Лиза внимательно посмотрела ему в глаза. - Ты хочешь мне что-то сказать, Джеми? Несомненно, это должно быть что-то важное. - Нет, - Улыбнулся он ей в ответ. - Нет, не сегодня... - Он проводил ее до дома, который находился по соседству с его, поцеловал на прощание и закрыл за собой дверь. Только стоило ему лечь на кровать, как он услышал душераздирающий крик молодой девушки, - это был крик боли, прощальный крик. И как только он стих в безмолвной ночи, Джеми словно вышел из ступора и осознал, почему белые занавески окрасились в багряный цвет... - Нет, Боже, только не это, прошу. - Молил Джеми, выбегая на улицу, не потрудившись застегнуть куртку, хоть и было смертельно холодно... Но было уже слишком поздно - хищник скрылся. А она была мертва... У Джеми закружилась голова, сердце сжалось от невыносимой боли, и, сжав любимую в своих объятьях, он упал на асфальт, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
В этот день небо было серым, дождливым, затянутым кучевыми облаками. И никто в этом не нашел бы ничего удивительного - все-таки была глубокая осень. Октябрь подходил к концу, и до наступления лютых зимних холодов оставалось совсем немного. Почти год прошел со дня смерти отца, - да, действительно, прошел целый год, но Джеми не мог смириться, не мог забыть. И каждый раз вздрагивал, когда янтарные глаза чудовища всплывали в его памяти. И сейчас, глядя в это пустое осеннее небо, он принял вполне осознанное решение - выследить и убить чудовище. Он знал, что его дед умер от подобных ранений, что и его отец, и не сомневался, что оба они убиты были одним убийцей, и что теперь волк ищет его, и поэтому куда бы он ни шел - всегда брал с собой кольт отца. Вот и сейчас, выезжая на кладбище, он держал оружие у себя в кармане. В магазине, который находился рядом с домом, Джеми купил цветы и сел в автобус, который подъехал почти сразу же, как юноша подошел к остановке. До кладбища было добрых минут тридцать, и Джеми уставился в окно... Пошел дождь, омрачая и без того сумрачную картину, но через двадцать минут перестал лить, как из ведра, лишь неприятно моросил... Файер вышел из автобуса и еще пятнадцать минут шел пешком, пока не увидел черные ворота мрачной обители вечности. Даже отсюда ветер доносил могильный запах. Джеми считал про себя номера участков, и когда добрался до шестого, остановился. Словно с мягким укором смотрели на него живые глаза отца с фотографии, высеченной в камне. Джеми поспешно отвернулся, скрывая слезы и положил цветы на памятник. - Я убью его, отец, обещаю... - Джеми медленно пошел прочь, но не успел он дойти до четвертого участка, как небо почернело, и выплыла багровая Луна. - Сейчас ты у меня получишь, сукин сын. - Сквозь зубы процедил Джеми, и, вытащив кольт, обернулся лицом в сторону пятого участка... - Никого. Скрипнула ветка, с могил донесся жуткий, леденящий душу смех... Волк отгородил юноше дорогу к выходу, и Джеми выстрелил прямо в грудь чудовища. Пуля отскочила, словно от невидимого барьера, от черной, как ночь шерсти. Дьявол обошел Файера кругом, не сводя с него жутких, хищных, желтых глаз... Джеми выстрелил во второй раз. Могильный холод и давящая пустота, отсутствие какого-либо звука, давили на него со всех сторон... И второй раз пуля, как заговоренная, отрикошетила в сторону. Утробное урчанье вырвалось из груди волка, когда Джеми бросился бежать. - Нет, подожди, не уезжай... - Мысленно умолял Файер водителя автобуса, остановившего свой транспорт на остановке - "Кладбище". Сзади мягко, не спеша, переставляла лапы сама смерть. - Успел, спасибо, Господи! - Едва слышно просипел Джеми в салоне автобуса. Волк еще долго прожигал его яростным взглядом, пока внезапно не испарился с автобусной остановки, будто его и не было вовсе...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
The Return Webclip
New Promo of TVD
New Promo of TVD
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Уже в настоящем времени я решила посетить Деймона. Так больше не должно продолжаться. Кэм несчастна, и я это вижу, а кому-то необходимо вправить мозги, и забыть тех, кто их не любит, а внимание обратить на тех, кто без них жить не может... С порога полным ненависти взглядом меня обдал Стефан, Деймон вообще порывался убить. Даааа, та Кэтрин наворошила немало дел... - Тихо, тихо, я с миром! - Ты - подлая сучка! - Не я, а она... - Минут 20 прошло прежде чем я все обстоятельно объяснила, и он успокоился... - Позвони ей... - Сколько можно жить прошлым? - Кэтрин - ноль без палочки, а ты все еще цепляешься за нее. Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива! И я вижу, что с тобой она будет... - Он надолго задумался, потом сказал. - Я попробую, кажется, я со всем разобрался... - Нельзя ей больше ждать... Спаси ее от сумасшествия, по имени Константин Вольф. - Я повернулась к нему спиной и направилась к выходу. - Эй, Кэт. - Окликнул меня Деймон. Я обернулась. - Да? - Мы бы с Кэтрин подружились, если бы она была тобой. - Я улыбнулась и покинула помещение особняка Сальваторов...
среда, 08 сентября 2010
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Деймон - Я - твой наркотик.
Танец Елены и Деймона (1.19)
Танец Елены и Деймона (1.19)
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
С великим трудом родители Бекки опознали тело изуродованной дочери, найденной с утра посреди тротуара... Последние два месяца лета прошли спокойно; за это время несчастных случаев не было... Хищник умел ждать. Ему были нужны только Файеры; те, кто мог их защитить, их самые близкие и дорогие люди; остальные же не вызывали у него ни малейшего интереса. Услышав о трех кровавых убийствах, произошедших меньше чем за полгода, люди насторожились, так как городок был довольно тихим и неприметным; никто никого не убивал, а за последние шесть месяцев творилась какая-то дьявольщина. Местные жители покидали некогда мирный городок и уезжали в свои загородные дома в деревнях, надеясь, что проклятье обойдет их стороной.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
На улице стоял один из тех редких дней в начале июня, когда было невероятно тепло, даже жарко... И все люди даже рады были забыть о двух убийствах, произошедших зимой. Солнце ушло за полосу горизонта, на небо медленно и безмятежно выплывала Луна. И хоть день был на закате, все равно в воздухе висела удушливая пелена жара. Маленькая девочка - Бекки Лэнс вышла на улицу погулять с собакой. Луна зашла за тучу, а когда снова вышла из-за нее, девочка увидела ее не желтой и блеклой, а ярко-алой... с оскаленными зубами. Она вздрогнула и крикнула : "Флаффи, пойдем домой, скорее!" И вдруг какая-то тень отгородила ее от собаки. Бекки тихонько взвизгнула и побежала прочь... Ночь была тихой, тихой, настолько, что можно было услышать звук ломающегося хребта, когда сильные мягкие лапы смерти опустились на дрожащие, слабеющие плечи...
- Она убита! - Ликовал Барнет. - Защитница не спасет Джеми Файера, не загородит его своим телом. Сатана превзошел себя; он убил ее раньше, чем должен был по пророчеству, теперь месть свершится...
- Она убита! - Ликовал Барнет. - Защитница не спасет Джеми Файера, не загородит его своим телом. Сатана превзошел себя; он убил ее раньше, чем должен был по пророчеству, теперь месть свершится...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
- Отличный день... Как раз именно один из тех, когда просто необходимо идти на охоту! - Роберт Файер с улыбкой взглянул на солнце, находящееся в самом зените, и позвал Джеми за собой... Снег хрустел под ногами отца и сына. Лес, празднично убранный инеем, встречал охотников с распростертыми объятиями. Ели раскрыли свои разлапистые ветки-руки, готовые обнять любого встречного. Безмятежная зимняя картина леса успокаивала воспаленный рассудок, растревоженные нервы. Файеры углубились в лес. Пока Джеми осматривался вокруг, Роберт вдруг присел на корточки и свел брови в раздумии, водя пальцем по огромному следу... - Что такое, отец?.. - Безразлично спросил Джеми. - Какие-то следы... Если бы я не был профессионалом, я бы сказал, что это следы волка размером с лошадь; они нереально... - Роберт не успел договорить. Где-то рядом раздался шорох. Файеры тихонько вытащили двустволки. И вдруг их глазам представилось нечто, что заставило их напрочь забыть о шорохе и следах. - Вероятно, солнечное затмение, - Подумал Джеми, когда день окрасился сумраком ночи... Но нет. На небе, как из ниоткуда появился бледный силуэт ночного светила, которое тут же окрасилось в алый цвет и оскалило острые клыки. - Джеми, беги! - Истошно закричал Роберт, а Джеми успел краем глаза заметить неуловимое движение огромного хищника, наподобие волка, только крупнее в десятки раз... Черный, как сажа, он сливался с цветом ночи, внезапно воцарившейся посреди белого дня. И уже рвал на части тело его отца. - Не-е-е-е-е-е-ет! - Закричал Джеми так сильно, что ему показалось, что его барабанные перепонки сейчас лопнут... Он бросился бежать со всех ног... - Быстрее, быстрее, еще быстрее, пожалуйста, Господи, - Все подгонял себя Джеми; спотыкался, падал, вставал и вновь бежал. Пять минут казались ему целой вечностью, пока он, наконец, не захлопнул на засов тяжелую дверь. А перед глазами его стояла одна и та же картина - искаженное от боли, все в крови, лицо отца и желтые, проницательные глаза хищника...
- Джеми, убей его, убей, лишь ты один сможешь это сделать... - Отец... Такое яркое и четкое видение... Джеми проснулся в холодном поту. Волк, наверное, уже ушел... Нужно было найти и похоронить тело отца...
- Джеми, убей его, убей, лишь ты один сможешь это сделать... - Отец... Такое яркое и четкое видение... Джеми проснулся в холодном поту. Волк, наверное, уже ушел... Нужно было найти и похоронить тело отца...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
В те неспокойные времена, в темном дремучем лесу, в каменной пещере, один во всем мире, жил колдун по имени Барнет. Он намеренно стал отшельником, потому что когда еще был совсем юным и жил среди людей, его возненавидели все... Над ним и над его странными увлечениями смеялись. Иногда, когда Барнет пытался дать отпор сверстникам, его жестоко избивали, и, однажды, истекая кровью, он едва не умер. Тогда-то ему, лежавшему выброшенным жестокими детьми на свалку, умирающему, и явился темный ангел, который дал ему силу, чтобы он смог покарать безумный мир. - Так даже лучше... - Каждый раз успокаивал себя Барнет, хотя оправдания его жестокости никто не смог бы найти, даже несколько веков спустя, он все еще продолжал убивать... - Пусть дети и внуки терпят, расплачиваются за своих родителей, чтобы те, кто поднял руку на мага, страдали сильней, чем я когда-то. Барнет задумчиво обмотал вокруг пальца толстый слой паутины, и некоторое время маленький паучок ползал по его ладони... Барнет улыбался... И вдруг какое-то неприятное воспоминание стерло с его лица улыбку; колдун, с чувством полного удовлетворения, размазал паука по ладони. Маленькие ножки в конвульсии продолжали хвататься за воздух. Барнет, с чувством нескрываемого омерзения, стер паука платком с руки. - Джеймс Файер. - С ненавистью в голосе произнес он. - Ты и весь твой род заплатите за мои страдания, за мое унижение... Джаспер, - Окликнул слугу колдун. - Да, хозяин, - Тут же откликнулся тот. - Иди на свалку и собери все лоскуты разорванной материи с волком, и доставь мне, как можно быстрее. - Слушаюсь. Слуга ушел, а маг поставил чугунный котел на пол и начал смешивать могильную землю, разрыв-траву, яд гремучей змеи. Потом он зарезал ягненка и примешал его кровь, всю смесь поставил на пламя. Черное варево кипело и бурлило на темном огне. Джаспер вернулся через полтора часа, и тут же Барнет дал ему новую работу - сшить воедино все части материи; слуга незамедлительно исполнил... Колдун развел руки в стороны и зашептал что-то на непонятном языке. Черное пламя, будто из ниоткуда, взвилось до небес. Сшитая материя колыхнулась, и слуга Вельзевула, в обличии волка, вперил взгляд своих золотых, но одновременно холодных глаз в колдуна. - Уничтожь их. Уничтожь всех Файеров, и тех, кто встанет на твоем пути. - Барнет поставил ядовитое варево перед волком, и тот начал пить... Не успел зверь выпить смесь до конца, как вдруг его тело начало деформироваться : позвоночник вытянулся, ноги, и без того неутомимые, обрели столь мощную силу и скорость, которая не снилась и в ужасном сне. Весь скелет чудовища стал крепким и одновременно приобрел неведомую доселе пластичность. Не оборачиваясь в сторону колдуна, волк неслышно выбежал из пещеры...
- Луна оповестит о его прибытии. Никому не под силу его остановить. - Злорадная усмешка исказила лицо Барнета. - Хищник на свободе...
- Луна оповестит о его прибытии. Никому не под силу его остановить. - Злорадная усмешка исказила лицо Барнета. - Хищник на свободе...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Заметало... Сильная буря... Неудивительно, - 14-ое февраля, а к тому же еще и не просто обычные будние зимние сутки, а День Всех Влюбленных. И именно сегодня никто не мог ожидать трагедии, - у людей был праздник. Поэтому тело Кордона нашли не на следующий день, после его гибели, а только на третий. Рядом с телом продавца, его соседи по лавке увидели нечто странное, и один из них наклонился, чтобы рассмотреть поближе. У ног Файера он увидел полупрозрачную материю с изображением волка, и еще кое-что странное... С губ чудовища стекала тонкая, едва заметная, струйка крови... - И все-таки как реалистично! - Торговец вздрогнул от своих мыслей, потом улыбнулся скорее самому себе и едва слышно прошептал. - Мастера и не на такое способны... Продавцы вызвали полицию, и им вроде бы обещали, что найдут убийцу, и дело будет закрыто, но среди соседей Кордона по лавке нашелся кто-то не в меру суеверный, вызвавший ясновидящего мага. Сначала маг долго осматривал тело Кордона, а потом вдруг начал судорожно хватать ртом воздух и креститься. - Выбросьте ее, выбросьте! - Еле слышно, с неподдельным ужасом в голосе захрипел он... - Успокойтесь, все в порядке. - Успокаивал заметно побледневшего оракула торговец посудой. - Что нам нужно выбросить?- Эту ткань. - Ясновидящий с омерзением указал рукой в сторону материи с волком. - На ней древнее проклятие... Умоляю, пока не поздно...
Все пришли к консенсусу одновременно. Продавцы разорвали ткань в мелкие клочья и выбросили на свалку...
Все пришли к консенсусу одновременно. Продавцы разорвали ткань в мелкие клочья и выбросили на свалку...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
30.09.2008 - 21.11.2009
Огромная благодарность Р.Л.Стайну, автору мистического триллера - "Сердце охотника". С уважением, смею сказать, что именно Вы дали жизнь этой повести.
Solange Cullen
Огромная благодарность Р.Л.Стайну, автору мистического триллера - "Сердце охотника". С уважением, смею сказать, что именно Вы дали жизнь этой повести.
Solange Cullen
Ранним утром, часов в шесть, рынок оживает. Тут и там снуют люди - завозящие товар и принимающие. Продукты растительного и животного происхождения, ткани, посуда : глиняная, фарфоровая, фаянсовая и еще много разной ненужной всячины. И даже погода не портит праздничного настроения людям; в феврале они ходят не с зимними кислыми минами - веселые, румяные, живые, они улыбаются, разговаривают, одним словом... живут. В лавку продавца тканей, по имени Кордон Файер, тоже завезли новый товар. Он поспешно расплатился и опять вступил в оживленную беседу со своими соседями по лавке. Дабы опередить события, несмотря на то, что Кордон даже еще не рассматривал полученные материалы, можно сказать, что как всегда завезли множество столь же различных, сколь и непримечательных тканей и ковров, но одна вещь заслуживала все же особого описания. Не ковер, не ткань - полупрозрачная, очень тщательной и тонкой работы материя, изображающая огромного, размером со среднего волкодава, черного, с живыми желтыми глазами, волка, воющего на Луну...
День прошел как всегда - буднично и скучно, и одно только усугубляло душевное состояние Кордона Файера - то, что никак не было связано с его работой, - ему негде было жить, негде ночевать. Да, скрепя сердце, можно было сказать, что у него есть сын - Роберт, и внук - Джеми, но к несчастью, они жили слишком далеко, чтобы Кордон мог себе позволить тратить столь драгоценное время на дорогу...
- Очередная ночь в лавке, - Тяжело вздохнул он, а потом более веселые нотки прорезались в его голосе. - Что ж, не самый худший вариант... Сон сморил быстро, и Кордон вполне мог бы проспать до самого утра, но что-то заставило его стряхнуть с себя остатки сна; что-то необъяснимое современными трактовками всемирно-известной науки - логики. Материя с волком колыхнулась на ветру... Изображение отделилось от нее, и вот вскоре, словно сам властитель ада и вместилище всех людских пороков, волк стоял перед ним. Черный, как ночь, пожирающий Кордона взглядом, полным ненависти.
Продавец взглянул на небо, и на секунду ему показалось, что желтая серповидная Луна окрасилась в алый цвет, и оскалила длинные острые резцы, но Кордон уже успел отвлечься от ночного светила; теперь оно интересовало его гораздо меньше.
Человек и волк. Волк и человек... Они долго смеряли друг друга взглядами - один - полным ненависти; другой - испуга и изумления. Зверь оказался быстрее; он рвал тело Кордона, сухожилия, вены на шее мужчины, в клочья. Морда зверя вся была запачкана кровью; две тоненькие струйки стекали по губам и клыкам чудовища. Волк протяжно завыл в ночи...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
D.S. от чистого сердца и вечной души...
Мне в глаза ты смотришь, улыбаешься,
И снежинки тают на щеках,
Никогда не молишься, не каешься,
Душой твоею не владеют стыд и страх...
Облаками небо припорошено,
Дождь слезою в сердце проливается;
Растеклось вчерашнее между пальцев прошлого;
Знаешь, друг без времени, чувства не сбываются...
Мне в глаза ты смотришь настороженно;
Я больше не могу бесплотный взгляд ловить;
Осколки на асфальте - сердце брошено;
Не собирай - порежешь пальцы до крови.
Сном смежаются очи на ночь,
И уст горечь на час забывается;
Не прогнать, не вернуть, некому помочь;
В реальном мире чудеса не сбываются...
И снежинки тают на щеках,
Никогда не молишься, не каешься,
Душой твоею не владеют стыд и страх...
Облаками небо припорошено,
Дождь слезою в сердце проливается;
Растеклось вчерашнее между пальцев прошлого;
Знаешь, друг без времени, чувства не сбываются...
Мне в глаза ты смотришь настороженно;
Я больше не могу бесплотный взгляд ловить;
Осколки на асфальте - сердце брошено;
Не собирай - порежешь пальцы до крови.
Сном смежаются очи на ночь,
И уст горечь на час забывается;
Не прогнать, не вернуть, некому помочь;
В реальном мире чудеса не сбываются...
8.09.2010
Mystic Falls...
Mystic Falls...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Во время моей мирной прогулки, я столкнулась с Лэнсом. Ооо, поверьте, самый неприятный случай за дооолгое время! - Кэтрин. - Он улыбнулся. Черный глаз нервно задергался, будто в предвкушении чего-то... - Что ты от меня хочешь? - Я оскалила клыки и встала в оборонительную позицию. - Столько лет, с 1892-ого, когда ты от меня ускользнула, я размышлял над тем, в чем сила Сальваторов. Почему их не жжет солнечный свет, почему их невозможно убить. И только сегодня я понял, чем ты их снабдила! Волшебные колечки, да? Ты очень за них переживаешь. - Он ходил кругами возле моей персоны, и меня это дико раздражало. - Только тронь их! И ты - труп... - Да брось! Если бы не Вольф, ты, еще будучи Коралин, не сбежала бы от меня! Я - отрицательный герой, я хочу творить зло. Я убью твоих детей, Кэтрин, прямо отправившись в прошлое, потому что тут - не совсем они. В данном измерении - Кэтрин - не ты... А еще я знаю, что ты не можешь преодолеть барьер времени, так что их жизнь будет недолгой... Удачного тебе дня, мисс Пирс! - Он исчез... - Ты еще не знаешь, что я могу... - Злость кипела, разрывая мое нутро. Нет, Стефан и Деймон не умрут, я их обратила, я за них в ответе. А еще на дне билось то теплое, живое и большое чувство, что срывало меня с места и отправляло в погоню. Я сосредоточилась. Болела голова, я - самый болезненный вампир на Земле. Портал открылся. Дорога была свободна. Я стояла напротив особняка братьев Сальваторе. Свет в здании не горел, внутри было тихо. Без стука, еле слышно я отворила дверь, в полумраке я видела все и слышала все. В ноздри ударил древнейший запах разложения - Лэнс поспел сюда раньше меня! ДЬЯВОЛ!!! Уже не пытаясь соблюдать тишину, я рванула на второй этаж... Лэнс стоял посреди комнаты. В углу у самой стены лежал обездвиженный вербеной Стефан, запах этой мерзкой травы я почувствовала, едва оказавшись в комнате. Деймон также корчился от вербены на кровати, а Лэнс планировал привести в исполнение свой план... - Эй ты, тварь! - Он обернулся, я едва сдержала улыбку, надо же, откликается на "свое имя". - О, Кэтрин, я тебя умоляю, что ты сделаешь, как всегда позовешь своего Владика? - Это же смешно! - Я не смеюсь. Резким движением я оказалась около него, и он отлетел в угол спальни. - Ты тоже вампир. И ты тоже боишься вербены. Шприц почти пустой лежал на тумбочке. Там была мизерная доза, но заставить его ноги подкоситься она могла. Я вколола шприц ему в висок. - А теперь ты умрешь. Ты меня бесил достаточно долго! - Да, что ты сделаешь, чертова сука. - Его язык заплетался, вербена однозначно действовала. - Мой каблук уперся ему в горло. - Я - же Кэтрин, я придумаю что! - Он неистово заверещал, так, что задрожали стены. Его голова наливалась кровью, превращаясь в бесформенный кровавый пузырь. Надувшись до огромного шара, она лопнула, что характерно, не забрызгав никого из нас троих. - Кэтрин!!! - Стефан встал с пола и на еле передвигающихся ногах подбежал ко мне. Он крепко стиснул меня в объятьях и положил голову мне на плечо. - Боже, как я рад! Как же долго тебя не было! - Я положила голову ему на плечо и улыбнулась. - Обо мне вообще хоть кто-нибудь помнит?.. - Донесся хриплый изможденный голос с кровати. - Дей... - Я улыбнулась, и отстранилась от младшего Сальватора. - Деймон сидел на кровати, бледный, но живой. Я слегка колебалась, боясь сделать что-нибудь не то... - Деймон - ты - огромная заноза, иди сюда! Я обняла его за плечи, и мне стало тепло оттого, что две жизни мною были спасены. Я напоила их своей кровью для скорейшего восстановления. Вечер мы с Деймоном танцевали под Шакиру с моего плейера из будущего, а Стефан в это время травил анекдоты. Я знала, что им больше ничего не угрожает, и повеселилась один вечер, а потом... Ну... Я - странствующая принцесса, вообщем-то. Потом я вернулась в Трансильванию 2010 со спокойной душой...
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
вторник, 07 сентября 2010
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Деймону Сальваторе с искренним теплом, что хранится на дне моей души, готовой рассыпаться горкой золотистых осколков пепла...
Katherine Pierce
Katherine Pierce
Ты - святость моих мрачных лет;
Ты - свет во тьме, лишенной света;
Я расстояния обет
Схроню до окончанья света.
Я не промолвлю даже слова
О том, что снишься в каждом сне;
Ты стал мне больше, чем знакомый;
Ты, кто является во тьме.
Стихов я месяц не писала,
И первый, может, не идеал;
Как привести строку к идеалу,
Когда в главе густой туман?..
Я знаю, выше этих строк
Даримый, лучезарный свет;
И музой заменился Бог;
Ты - моя святость мрачных лет...
Ты - свет во тьме, лишенной света;
Я расстояния обет
Схроню до окончанья света.
Я не промолвлю даже слова
О том, что снишься в каждом сне;
Ты стал мне больше, чем знакомый;
Ты, кто является во тьме.
Стихов я месяц не писала,
И первый, может, не идеал;
Как привести строку к идеалу,
Когда в главе густой туман?..
Я знаю, выше этих строк
Даримый, лучезарный свет;
И музой заменился Бог;
Ты - моя святость мрачных лет...
6.09.2010
Transylvania, D.V.
Transylvania, D.V.
Ветром коснуться б румянца ланит, Уст целовать твоих пьяный фарфор, Море в груди моей буйной шумит, Волны уносят мой дух на Босфор.
Орфей и Прима.
Письмо фронтовика любимой.
Письмо фронтовика любимой.